"Роберт Силверберг. Джанни (Авт.сб. "На дальних мирах")" - читать интересную книгу автора

- они все лунатики, dementi, pazzi [безумцы (ит.)], но я восторгаюсь ими!
И мне кажется, я понимаю, что они пытались сделать. Безумцы!
Восхитительные безумцы!"), затем сразу в двадцатый век - Малер, Шенберг,
Стравинский, Барток - и на них он много времени не затратил, сочтя всю их
музыку либо уродливой, либо ужасающей, либо невразумительно эксцентричной.
Более поздних композиторов, Веберна и сериалистов, Пендерецкого,
Штокгаузена, Ксенакиса, Лигети, различных электронщиков и всех, кто пришел
после них, он отбросил, пожав плечами, словно то, что они делали, в его
понимании просто не было музыкой. Их фундаментальные предпосылки оказались
для Джанни слишком чужеродными. При несомненной гениальности их идеи он
воспринять все же не мог. В конце концов Брийя-Саварен или Эскофье тоже
вряд ли получили бы удовольствие, отведав инопланетной кухни. Закончив
лихорадочный обзор всего того, что произошло в музыке после него, Джанни
вернулся к Баху и Моцарту, полностью отдав им свое внимание.
И когда я говорю "полностью", я имею в виду именно это. Внешний мир,
начинавшийся за окнами спальни, совершенно его не интересовал. Мы
объяснили ему, что он в Америке, в Калифорнии, и показали карту. Он просто
кивнул. Тогда мы подключили телеэкран и дали взглянуть на Землю начала
двадцать первого века. Взгляд его довольно быстро потускнел. Мы рассказали
про автомобили, про самолеты, про полеты к Марсу. "Да, - сказал он, -
meraviglioso, miracoloso [удивительно, чудесно (ит.)]", - и вернулся к
Бранденбургскому концерту. Сейчас мне понятно, что отсутствие интереса к
современному миру с его стороны было не признаком страха или
ограниченности, а скорее символом приоритетности: то, что совершил Моцарт,
казалось ему удивительнее и интереснее, чем вся технологическая революция.
Для Джанни технология стала лишь средством к достижению цели: нажимаешь
кнопку, и в твоей комнате звучит симфонический оркестр ("miracolosol"),
поэтому он принимал технологию как должное. То, что basso continuo
[генерал-бас (ит., муз.)] устарел через тридцать лет после его смерти, или
то, что диатонические гаммы спустя век или около того превратились из
священной константы в неудобный анахронизм, имело для него гораздо большее
значение, чем термоядерные реакторы, межпланетные корабли или даже та
самая машина, что вырвала его со смертного одра и перенесла в этот дивный
новый мир.
Через месяц после "воскрешения" Джанни заявил, что снова хочет
сочинять, и попросил клавесин. Вместо него мы дали Джанни синтезатор, что
его вполне устроило.
Спустя шесть недель он начал задавать вопросы о внешнем мире, и я
понял, что самая сложная часть нашего эксперимента только начинается.


- Довольно скоро нам все же придется предъявить его человечеству, -
сказал Хоугланд. - Меня даже удивляет, что нам так долго удавалось
избежать огласки.
Хоугланд подготовил грандиозный план. Задача его состояла из двух
частей: во-первых, познакомить Джанни с нашим миром, во-вторых, дать миру
понять, что путешествия человека во времени (не каких-то там лягушек или
котят, перетаскиваемых из прошлого месяца в этот) стали, наконец, вполне
реальным явлением. Планировались пресс-конференции, выступления
сотрудников лаборатории, средств массовой информации, интервью с Джанни,