"Роберт Силверберг. Торговцы болью" - читать интересную книгу автора

выхода, как было приказано, ждала машина - длинный лакированный
"фронтенак-08" с пузырчатым верхом. Разумеется, пуленепробиваемый. На
режиссеров-постановщиков телесети нередко совершали покушения всякие
сумасшедшие.
Нортроп удобно устроился, откинувшись на спинку плюшевого сиденья.
Машина спросила, куда ехать, и он назвал адрес.
- А не принять ли мне стимулирующую таблетку? - сказал Нортроп.
Из автомата в передней панели выкатилась таблетка. Нортроп тут же ее
проглотил. "Ну и надоел же ты мне, Маурильо, - подумал он. - Неужели ты не
можешь обработать их без меня? Ну хотя бы разок?"
Он уже решил про себя: Маурильо должен уйти. Сеть не терпит
слабонервных.
Это была старая больница. Она помещалась в одном из допотопных
архитектурных чудищ, которые строили из зеленого стекла шесть - десять лет
назад, - плоское безликое сооружение, безвкусное и некрасивое.
Парадная дверь засветилась радугой, и Нортроп вошел в здание. В нос
ударил знакомый больничный запах. Большинству людей он не нравился, но
только не Нортропу. Для него это был запах долларов.
Больница была настолько старой, что ее еще обслуживали медицинские
сестры и санитары. Конечно, по коридорам сновало множество роботов, тем не
менее режиссеру попадались то чопорные медицинские сестры средних лет,
которые толкали перед собой передвижные столики с маисовой кашей, то
дряхлые старики, методично двигавшие половой щеткой. В начале своей
карьеры на телевидении Нортроп сделал документальный фильм об этих живых
ископаемых больничных коридоров. Он получил за него премию. В памяти
режиссера всплывали кадры, запечатлевшие и медицинских сестер с дряблыми
лицами, и сверкающих роботов; фильм был ярким свидетельством
бесчеловечности новых больниц. С тех пор много воды утекло. Теперь от
режиссеров требовали иного, особенно после того, как были изобретены
интенсификаторы восприятия и телемедицина превратилась в подлинное
искусство.
Робот проводил Нортропа до палаты номер семь. Там его поджидал
Маурильо, маленький, самоуверенный человечек, которому сейчас явно
недоставало спокойствия. Он понимал, что допустил промах. Маурильо просиял
заученной улыбкой и сказал Нортропу:
- Вы очень быстро добрались, шеф.
- А сколько, по-вашему, нужно времени, чтобы я успел спасти дело? -
парировал Нортроп. - Где больной?
- Здесь, почти в самом конце палаты. Видите занавеску? Я ее приподнял,
чтобы мы могли уместиться вместе с наследниками, то есть родственниками
больного.
- Проводите меня, - попросил Нортроп. - Кто из них опекун?
- Старший сын, Гарри. С ним надо поосторожней. Очень уж жадный.
- А кто из нас щедрый? - вздохнул Нортроп.
Они стояли у занавески. Маурильо раздвинул ее. В длинной палате
волновались больные. "Доходяги, мои потенциальные клиенты, - подумал
Нортроп. - В мире полным-полно разных болезней, одни порождают другие". Он
прошел за занавеску. На постели лежал обессилевший - кожа да кости -
мужчина с изможденным землистым лицом, обросшим щетиной. Возле кровати
стоял робот, от которого под одеяло тянулась трубка для внутривенного