"Роберт Силверберг. Торговцы болью" - читать интересную книгу автораослепительно засиял, и огненный луч вонзился в живот режиссера с такой же
силой, с какой скальпель хирурга рассек больную гангренозную ногу старика. Гарднер стремительно бросился прочь. Его ботинки загромыхали по мраморному полу. Нортроп упал, прижав руки к животу. Луч прожег костюм режиссера. В его животе зияла рана, огонь пронзил тело, внутренности на ширину восемь дюймов и дюйма четыре в глубину. Боль еще не пришла. Нервы Нортропа пока не получили послания от оглушенного мозга. Но вот они получили его; Нортроп извивался, бился в предсмертных муках, на этот раз собственных. Он услышал шаги. - Боже! - воскликнул чей-то голос. Нортроп, превозмогая боль, открыл глаза: _Маурильо. Но почему именно Маурильо_? - Доктора, - прохрипел режиссер. - Скорее! Господи, какая мука! Помоги мне, Тед! Маурильо посмотрел на Нортропа и улыбнулся. Он молча сделал несколько шагов к таксофону, опустил жетон и, ударив кулаком по аппарату, заставил его сработать. - Пришлите фургон, срочно. У меня есть товар, шеф. Нортроп корчился в нестерпимых страданиях. Маурильо присел рядом с ним. - Вы желаете, чтобы я убил боль? - засмеялся Маурильо. - Нет уж, дудки! Держитесь, пока есть силы. Надо протянуть до тех пор, пока мы не наденем на вашу голову шляпу с проводами и не отснимем картинки. - Но вы уже не работаете на меня, вас перевели... - Конечно, - ответил Маурильо. - Я перешел в "Трансконтиненталь". Они тоже начинают лепить кроваво-кишечные шоу. Нортроп изумленно раскрыл рот. "Трансконтиненталь" - это же мелкая пиратская компания, которая сбывает ленты в страны третьего мира, бог знает куда! "У них даже нет собственной сети, - подумал Нортроп. - Они никому не платят. Какая жалкая участь - умереть в адских муках ради выгоды подлых торговцев видеозаписями. В такое мог вляпаться только Маурильо". - Укол! Ради бога, Маурильо, укол! - Ничего не могу поделать. Фургон вот-вот будет здесь. Они вас заштопают, и мы все чудненько отснимем. Нортроп закрыл глаза. Он чувствовал, как расползаются внутренности, как их пожирает пламя. Он страстно хотел умереть, обмануть Маурильо. Напрасно. Нортроп продолжал жить и страдать. Он протянул еще час. Достаточно для того, чтобы отсняли агонию. Перед самым концом его охватила злая обида - он стал героем чужой программы. |
|
|