"Роберт Силверберг. Умирающий изнутри" - читать интересную книгу автора

начали выпадать мои волосы, у меня был счастливый период всплеска
способностей и чужие глубинные мысли улавливались мгновенно. Но
поразмыслив здраво, я решил, что это не чудесное превращение, а лишь
причуды игры гормонов, временная отсрочка приговора, на которую нельзя
положиться. И через какое-то время все вернулось на свои места. Так и
сейчас. Когда кто-то знает, что что-то умирает в нем, он учится не слишком
доверять случайным улучшениям. Сегодня моя сила велика, хотя завтра я могу
не услышать ничего, кроме невнятного бормотания.
Я нашел себе место в углу второго вагона и раскрыл книгу, чтобы
скоротать время поездки в центр. Я снова перечитываю Бекетта "Мэлони
Диас". Она великолепно отвечает моему настроению, в котором, как вы
заметили, есть и жалость к себе. "Мое время ограничено. Отсюда следует,
что в один прекрасный день, когда вся природа улыбается и сияет, раскаяние
утратит свои черные незабвенные одежды и навсегда отметет голубые.
Положение мое действительно деликатно. Какие прекрасные вещи, какие
мимолетные вещи. Я буду скучать по ним сквозь страх, страх отчаяния. В
последний раз, в последнем всплеске тоски, бессилия и ненависти.
Существует множество форм, в которых неизменные страдания освобождаются от
своей бесформенности". О да, добрый Самуэль, у тебя всегда найдется пара
мрачных слов.
Примерно в районе 180-й улицы я поднял глаза от книги и увидел, что
сидящая наискосок от меня девушка внимательно изучает меня. Ей вероятно
чуть больше двадцати, довольно привлекательная, с длинными ногами, большой
грудью и копной волос. У нее также была книга - по обложке я узнал
"Улисса", - но ее позабыли на коленях. Она заинтересовалась моей? Я не
читаю ее мысли. Когда я вхожу в поезд, я автоматически снижаю прием до
минимума, этому я научился еще ребенком. Если я не отвлекусь от этих
шумных мыслеизъявлений толпы, наполняющей поезд, я вообще ни на чем не
смогу сконцентрироваться. Даже не делая попытки исследовать ее сигналы, я
представляю, что она обо мне думает. Я часто так играю. "Он выглядит очень
умным... Он, должно быть, много страдает, его лицо намного старше, чем
тело... В глазах нежность... Они такие грустные... Поэт, ученый... Спорю,
он очень страстный, весь изливается в физической любви... Что он читает?
Бекетт? Да, должно быть, поэт или романист... Возможно, знаменитый... Хотя
мне не следует быть слишком напористой. Это его оттолкнет. Робкая улыбка,
это его поймает... Одно ведет к другому... Приглашу его на ланч..." Затем,
чтобы проверить правильность моих предположений, я настраиваюсь на ее
мысли. Сначала никаких сигналов. Моя чертова угасающая сила снова дразнит
меня! Но вот что-то появилось - сперва общий фон всех пассажиров,
окружающих меня, а затем ясный, чистый тон ее души. Она думает о классе
каратэ, который собирается посетить сегодня утром на 96-й улице. Она
влюблена в инструктора, смуглого, рябого японца. Она встретится с ним
вечером. Смутно всплывают обрывки воспоминаний о вкусе сакэ и образ его
сильного обнаженного тела, распростертого над ней. Обо мне она вовсе не
думает. Я просто предмет обстановки, как карта линий метрополитена,
висящая на стене над моей головой. Селиг, твоя эгоцентричность все время
убивает тебя. Я вижу робкую улыбку девушки, но она не для меня, и как
только девушка замечает, что я уставился на нее, улыбка сразу же гаснет. Я
снова возвращаюсь к книге.
Поезд втащил меня в длинный, пропахший потом тоннель между станциями к