"Роберт Силверберг. Умирающий изнутри" - читать интересную книгу автора

северу от 137-й улицы, вот он снова движется и доставляет меня к 116-й
улице, Университет Коламбия. Я выбрался на солнечный свет. Впервые я
поднялся по этой лестнице добрую четверть века назад, в октябре 51-го,
напуганный ученик старшего класса, стриженный ежиком, приехавший из
Бруклина на вступительное собеседование. Светлый университетский зал.
Экзаменатор ужасно взрослый и уверен в себе - ему, должно быть, было лет
двадцать пять. Меня все же приняли. С тех пор я каждый день приезжал на
эту станцию, начиная с сентября 52-го, пока не оставил дом и не перебрался
поближе к Кампусу. В те дни вход в метро отмечали столбики чугунного
литья, стоявшие посреди дороги между двумя потоками транспорта, и
рассеянные студенты, чьи головы были забиты Кьеркегором, Софоклом и
Фицджеральдом, постоянно попадали под машины и погибали. Теперь столбики
убрали, а входы в метро сделаны более рационально.
Я иду по 116-й улице. Справа широкая зеленая лента Южного поля, слева
невысокие ступени, ведущие к Нижней Библиотеке. Я помню Южное поле во
времена, когда оно было атлетическим полем в центре Кампуса: коричневая
грязь, дорожки, забор. Первый год я играл там в софтбол. Мы переодевались
в раздевалке университетского холла и затем, надев кеды, рубашки-поло,
унылые серые трусы и, чувствуя себя голыми рядом с другими студентами в
костюмах или форменной одежде, сбегали по солнечным ступенькам к Южному
полю, чтобы часок погонять мяч. Я хорошо играл в софтбол. Не слишком много
мускулов, но быстрая реакция и хороший глаз; к тому же я имел
преимущество, зная, что замышляют соперники. Он стоял и думал: "Этот
парень слишком дохлый, подам-ка я ему высокий и быстрый пас". Я был готов
к этому и, отбивая мяч в левое поле, подбегал к нужному месту раньше, чем
остальные соображали, что происходит. С другой стороны, применяя такую
стратегию бей-и-беги, я без всяких усилий передвигался по полю, организуя
всю игру. Конечно, это был всего лишь софтбол и мои соученики в
большинстве своем не умели даже бегать, не то что читать мысли, но я
наслаждался незнакомым счастьем быть выдающимся атлетом и в своих
фантазиях играл за "Доджеров". "Бруклинские Доджеры", помните? Позднее
Южное поле превратили в прекрасное, покрытое травой место для зрелищ,
разделенное мощеными дорожками. Это сделали к 200-летнему юбилею
Университета, что случилось в 1954 году. Господи, как давно это было. Я
старею... Я старею... Поют русалки. Не думаю, что они поют для меня.
Я поднялся по ступенькам и сел в пятнадцати футах от бронзовой
скульптуры Альма Матер. Это - мой офис и в прекрасную погоду, и в
скверную. Студенты знают, где меня искать, и слух о том, что я здесь,
распространяется быстро. Услуги, подобные моим, оказывают еще пять или
шесть человек - в большинстве своем безденежные неудачливые студенты
старших курсов, - но я - самый быстрый и надежный. Впрочем, сегодня дело
движется что-то слишком медленно. Я сижу уже двадцать минут, поерзывая, то
глядя в Бекетта, то уставясь на Альма Матер. Несколько лет назад какой-то
террорист проделал дыру в ее боку, но теперь от повреждения не осталось и
следа. Я помню, что был шокирован этой новостью. Думаю, это случилось году
в 1969-м.
- Мистер Селиг?
Я увидел большого загорелого парня. Колоссальные плечи, пухлое невинное
лицо. Он был ужасно смущен. Ему срочно был нужен реферат по романам Кафки,
которые он не читал. (Шел футбольный сезон. Он - начинающий полузащитник и