"Роберт Силверберг. Умирающий изнутри" - читать интересную книгу автора

Да. Конечно. Какая радость охватывает меня этим утром. Все покидает
меня, идет отлив. Выходит через все поры.


Меня окутывает тишина. Когда все уйдет, я не буду ни с кем говорить. И
никто не будет говорить со мной.


Естественно, я чувствовал грусть от происходящего, я чувствовал
сожаление и - какого черта? - гнев, ярость и ненависть, но еще, странно, я
чувствовал стыд. Щеки пылали, глаза не смотрели в глаза другим смертным и,
если я обманусь, я вообще перестану верить всему. Я должен сказать миру, я
истратил свои резервы, я промотал свое преимущество, позволил ему
ускользнуть, уйти, уйти, и теперь я банкрот. Возможно, это семейная
привычка смущаться, когда приходит несчастье. Мы, Селиги, любим говорить
миру, что мы аккуратные люди, руководители своих душ, и если нас валит с
ног что-то внешнее, мы смущаемся. Я помню, как мои родители в 1950 году за
немыслимо низкую цену приобрели темно-зеленый "шевроле" 1948 года и мы
ехали куда-то, возможно, на могилу бабушки - ежегодное паломничество, -
как вдруг из бокового проезда выскочила машина и стукнула нас. Чудовище за
рулем - пьяный, ободранный ниггер. Никто не пострадал, но наша машина была
здорово помята. Хотя инцидент произошел вовсе не по его вине, отец залился
краской от смущения, словно извиняясь перед всей вселенной за то, что
позволил так идиотски уделать свою машину. Он извинялся и перед другим
водителем, мой горький хмурый отец! Все в порядке, все в порядке, такие
аварии случаются, не нужно расстраиваться, видите, мы все в порядке! Глянь
на мою тачку, парень, глянь на мою тачку, твердил другой водитель,
очевидно сознавая, что он легко отделался, и я боялся, как бы отец не
предложил ему денег за ремонт, но мама, боясь того же, увела его с дороги.
Еще целую неделю он ходил смущенный, я влезал в его мысли, когда он болтал
с другом и услышал, что он пытается изобразить дело так, будто за рулем
была мать, что явно было абсурдом - у нее никогда не было прав, - и я
ощутил его смущение. Юдифь тоже, когда распался ее брак, когда она попала
в невозможную ситуацию, чувствовала огромную вину за тот постыдный факт,
что некто, столь цельный и приспособленный к жизни как Юдифь Ханна Селиг,
вступила в этот убийственный брак, который теперь нужно было вульгарно
расторгнуть перед судом. Эго, эго, эго. Я, чудесный читатель мыслей,
пришедший в упадок, извиняющийся за свою небрежность. Мой дар переместился
куда-то. Простите меня.


Простить хорошо,
Еще лучше забыть!
Живя, мы боимся,
Умирая, живем.


Возьмите воображаемое письмо, мистер Селиг. Мисс Китти Гольштейн,
где-то Вест Шестьдесят какая-то улица, Нью-Йорк. Адрес проверим потом. Не
беспокойтесь об индексе.