"Роберт Силверберг. Царь Гильгамеш" - читать интересную книгу автора

время давно пришло.
Я знал, что он имел в виду. И у меня не хватило смелости сказать ему,
что я не дождался законного посвящения во взрослые.
Когда полдневная жара чуть спала, мы облачились в юбки тонкого льняного
полотна, дядя на моих плечах нарисовал тонкую красную черту и срезал прядь
моих волос. Мы вместе пошли в храм Инанны. Мы прошли через задний двор и
пересекли лабиринт небольших комнатушек, мастерских, кладовых для
инструментов, библиотеку, где храмовые жрицы ждут поклоняющихся.
- Сейчас ты отдашься богине, - сказал мне дядя.
Какую-то страшную секунду мне показалось, что он устроил так, что мою
предполагаемую девственность я должен был принести самой Инанне, а не
жрице. Может, царский сын и должен рассчитывать на столь высокого
наставника в искусстве любви, я должно быть, нашел бы в себе храбрость
сочетаться хоть с самой богиней, но обнимать верховную жрицу было совсем
другим делом. Ее ястребиное лицо пугало меня. Ее лицо, и мысль о ее
жиреющей плоти. Она была старше моей матери. Несомненно, в свое время она
была самой совершенной женщиной; теперь она старела, и поговаривали, что
она болеет, а на последнем празднике урожая, когда она появилась,
умащенная маслами, в украшениях и почти нагая, я сам видел, что ее красота
уходит от нее. Но страхи мои были нелепы, Инанна - старая или молодая -
приберегается только для царя. Жрица, которую мой дядя выбрал для меня,
была сонной девицей лет шестнадцати, с золотой краской на щеках и
посверкивающим красным камнем, вставленным в левую ноздрю.
- Я Абисимти, - сказала она, прикасаясь ладонью к груди и чреслам в
священном приветствии Инанны.
Она провела меня в свою каморку. В комнатке Абисимти были кровать, таз,
статуэтка богини. Она зажгла свет и совершила возлияния, затем подвела
меня к длинному узкому ложу. Мы встали возле него на колени и вместе
произнесли молитвы; она - крайне торжественно. В медной жаровне она сожгла
прядь моих волос, которую срезал дядя. Потом она сняла с меня одежду и
обтерла меня мокрой прохладной тканью. Увидев мою наготу, она нахмурилась.
- Сколько тебе лет? - спросила она.
- Через месяц будет двенадцать.
- Двенадцать? Только-то? - она мило рассмеялась и хлопнула в ладоши. -
Боги очень благоволят тебе!
Я ничего не ответил, только жег взглядом ее высокую округлую грудь,
видневшуюся сквозь полупрозрачную ткань одеяния.
- Какой ты нетерпеливый! - воскликнула она. - Первый раз вкушаешь это
таинство и едва можешь вытерпеть еще минутку!
Лгать жрице я не смел, но и правды мне говорить не хотелось. Поэтому я
отвернулся, притворившись смущенным.
Абисимти распустила свое одеяние, и оно упало к ее ногам. Но прежде чем
я овладел ею, она должна была подробно рассказать мистическое значение
того, что мы с ней собирались совершить, что я и без нее уже успел
осознать и прочувствовать. Потом она рассказала мне о способах в искусстве
соития. Это опять же было лишнее, но я это терпеливо снес. Затем мы
перешли к делу. Я изображал неловкость, из которой давно вырос. Когда все
кончилось, глаза Абисимти сияли. Пристойно ли ей, думал я, получать от
этого такое наслаждение, если она жрица? Позднее я узнал, что это не
только пристойно, а благословенно, если жрица Инанны наслаждается