"Клиффорд Саймак. Машина" - читать интересную книгу автора

его прутом; хотя он и старался держать себя как мужчина, она так больно
его хлестала, что он запрыгал и закричал от боли.
Весь день он полол огород, а как только стемнело, пошел пригнать коров.
Коровы оказались неподалеку от черничника, но он твердо знал, что, даже
если бы ему было и не по пути, он все равно пошел бы туда, - ведь он весь
день помнил о дружбе, которую нашел там.
На этот раз было еще светло, только начинало смеркаться, и он увидел,
что чем бы ни была эта штуковина, она не была живой, а всего лишь грудой
металла, похожей на два блюдца, сложенные вместе, как раз с таким ободком
посредине, какой получается, если сложить два блюдца донышками. Она была
похожа на старый металл, который долго провалялся где-нибудь, местами же
она была изъедена ржавчиной, как машина, долго простоявшая под открытым
небом.
Она пробила довольно большую дорожку в зарослях черники и взрыла землю
футов на двадцать; осматривая путь, по которому она попала сюда, Джонни
заметил, что, падая, она сбила верхушку высокого тополя.
Она заговорила с ним без слов, как и прошлой ночью, с тем же чувством
дружбы и товарищества, хотя последнего слова Джонни даже и не знал: в
школьных учебниках оно ему никогда не попадалось.
Она сказала:
- Теперь ты можешь на нас посмотреть. Посмотри на нас быстро и
отвернись. Не смотри пристально. Быстренько взгляни и отвернись. Так ты к
нам привыкнешь. Не сразу, понемножку.
- Где вы? - спросил Джонни.
- Здесь, - ответили оба голоса.
- Внутри? - спросил Джонни.
- Да, внутри, - ответили они.
- Тогда я не смогу вас увидеть, - сказал Джонни. - Я не могу увидеть
вас сквозь металл.
- Он не может увидеть нас сквозь металл, - сказал один из них.
- Он не может видеть, когда уходит звезда, - сказал другой.
- Тогда он не может нас видеть, - проговорили они оба.
- Вы могли бы выйти, - сказал Джонни.
- Мы не можем выйти, - ответили они. - Если мы выйдем, мы умрем.
- Но тогда я никогда не смогу увидеть вас.
- Ты никогда не сможешь увидеть нас, Джонни.
Он стоял, чувствуя себя ужасно одиноким: ведь он никогда не сможет
увидеть этих своих друзей.
- Мы не знаем, кто ты, - сказали они. - Расскажи нам о себе.
Они были так добры и дружелюбны, и он рассказал, что он сирота и его
взяли к себе дядя Эб и тетя Эм и что они вовсе ему не дядя и не тетя. Он
не рассказал им, как дядя Эб и тетя Эм обращаются с ним, как они его
секут, ругают и отправляют спать без ужина, но это, как и все остальное,
они могли понять сами, и теперь уже он почувствовал с их стороны не только
дружбу и товарищество. Теперь это уже было сострадание и что-то вроде
материнской любви.
- Он еще совсем малыш, - сказали они, разговаривая между собой.
Они потянулись к нему, обняли и крепко прижали его к себе, а Джонни,
сам этого не сознавая, опустился на колени, протянул руки к тому, что
лежало в помятых кустах, и заплакал, будто там было что-то такое, за что