"Морис Симашко. Искупление дабира (требует вычитки)" - читать интересную книгу автора

и слабого ветерка. Не так же и сами тюрки, попавшие волей бога в ухоженные
города и селения, вырастают на сочных и хрупких стеблях...
Два раката молитвы уже проделал он, когда между старыми виноградными
деревьями появился Реза-ша-гирд, ученик и первый подручный хаджиба всех
султанских садов. Но устад продолжал молиться. Лишь когда последний
солнечный луч потух за дувалами, он аккуратно свернул коврик и пошел к дому.
Шагирд шел рядом, приотстав.
Они прошли маленький двор, в котором женщина готовила ужин, взошли на
айван, но не остались там, как бывает в это время года. Только оказавшись в
дальней комнате без окон, устад указал гостю на плетеный ковер и сел сам.
-- Что дороже жизни?..
-- Тайна! Устад посидел молча и кивнул головой:
-- Говори!
-- Передают те, о которых известно. -- Шагирд закрыл глаза, чтобы не
пропустить ничего из заученного. -- Вчера Гонитель Правды ушел от дел. Но
прощальное одевание в халат было таково, словно сейчас он только и
приступает к правлению. С отроческих лет тяготится тюрок его наставлениями,
но не мыслит обойтись без него.
240


-- Как поступал новый вазир?
-- Абу-л-Ганаим был позван к младшей жене султана. Хайль-баши войска и
сарханги [ дейлемитов говорят между собой, что это ее пятилетний сын должен
занять Высочайшее Стремя. А еще тюркские эмиры считают, что персы прибрали
всю власть к рукам.
-- Почему горцы -- дейлемиты за Тюрчанку?
-- Те, о которых известно, говорят... -- Шагирд запнулся на мгновение,
но потом опять закрыл глаза и взялся для опоры одной рукой за кисть другой.
-- Она -- женщина, и безразличны ей род и племя того, кого предпочтет ее
плоть. Эмир Кудан находит ее, когда пожелает, а из других чаще бывает в
книгохранилище Мануджихр, сар-ханг дейлемитов. Султан две недели назад надел
на него золотой пояс, и быть ему сюбаши...
Устад подождал, пока шагирд откроет глаза, и тихо спросил:
-- Вправду ли она так красива, что не видели еще в мире подобного?
Вся кровь ушла вдруг из лица шагирда. Куда-то смотрел он растерянным
взглядом, потом медленно повернул голову.
-- Она как солнце, учитель!..
Бесконечное удивление слышалось в его голосе, глаза были широко
открыты. Устад понимающе кивнул:
-- Преходящи формы этого мира, рафик, и красота его как сор, попавший в
глаза.
-- Я промою глаза, дай!..
Устад теперь тоже смотрел в некую пустоту мимо гостя, словно забыв про
него. Пламя светильника стало вдруг разгораться, перебросилось на протекшее
сбоку масло. Прогорев, оно успокоилось и вернулось на место.
-- Как поступал в этот день сам Гонитель Правды?..
-- Он писал, а потом калам из его руки упал на стол.
-- Калам упал? -- Впервые у устада поднялись вверх брови.--Так ли ты
сказал, рафик?..