"Морис Симашко. Искупление дабира (требует вычитки)" - читать интересную книгу автора

посредине, золотой пояс, сшитые в книгу листы румийского пергамента и личный
султанский да-ват для чернил с золотым стержнем-каламом. Еще по четыре
гулама с каждой стороны вынесли, расставляя ноги, восемь кожаных мешков с
печатями.
Султан принял халат на свои плечи. На голову его надели тюрбан,
застегнули на нем пояс. В собственные руки взял султан книгу и дават с
каламом. Медленно, вместе с тяжелым халатом на плечах, повернулся султан
Малик-шах к нему, своему уходящему от дел вазиру. Качнувшись, вьшлыл из-за
его спины "Голос Величайшего Султана".
Бсн ир^славшзи и всемогущий, удостоил нас вла-;г! э 11?м ' '219


лятся Кеями, но по туранскому дому Афрасиаба. Вечно какая-нибудь хитрая
двусмысленность у иудеев...
Однако одеты все были, как установлено для них:
христиане подпоясаны веревочными поясами, а на груди у иудеев нашиты
желтые заплаты. Так всегда можно отличить правоверного от не приявших свет
учения Пророка, а тех, в свою очередь, от огнепоклонников-гябров и
шаманствующих, коих надлежит вовсе изгонять из селений. В государстве все
должны быть благополучны и на своих местах. Экзиларху же следует сделать
внушение по поводу царской формулы...
Вдоль внешней стены Султан-Калы -- нового Мер-ва -- ехал он в обратную
сторону, не снимая тяжкого халата. Сквозь плотный атлас подкладки золото
обжигало тело, особенно выставленные колени. Тут, прямо от стены, начинались
сады. Белый хорасанский урюк давно уже созрел, и плоские глиняные крыши
домов и пристроек сплошь были устланы сочащимися на солнце плодами. Сладкий
удушливый запах источали они, от которого кружилась голова. А был здесь
когда-то пустырь, и промоины солончаков слепили глаза...
Слева потянулись, закрывая весь восток, громадные валы Гяур-Калы,
брошенного города древних Кеев. Там сейчас обитают огнепоклонники, да еще
жители рабада при Шахристанских воротах высевают на- ближних склонах дыни.
Дальше они боятся ходить, потому что там, на насыпанном холме, была, как
говорят, "Крепость Дивов"...
С обеих башен при Шахристанских воротах затрубили наи. Полдороги еще
оставалось до Ворот Знаменосца, у которых был его загородный кушк. Муфриды
рысили сзади, и горячая пыль из-под копыт их лошадей подбивалась снизу,
достигая бороды...
Когда ехал он так, на виду у мира, или сидел на высочайшем тахте
несколько ниже султана, то всегда вспоминал полные мудрости касыды мастеров
прошлого. Уйдя в игру слов, разбирая тончайшие переплетения мысли, можно
забыть о неудобном постоянстве позы. Нельзя сановнику вертеться на
торжественном сиденье на людях подобно оборванцу каландару, заедаемому
вшами. И теперь, чтобы не пошевелиться в седле, он тоже углубился в стих
несравненного по пониманию вещей Бу Ханифы из Газны. В будущей книге о
государстве надо будет привести его; и там эти слова более всего к месту:
220


"Государство есть нечто дикое,
и знаю посему, Что от человека оно не зависит. Только кнутом