"Жорж Сименон. Смерть Беллы" - читать интересную книгу автора

сам выточил два года назад, снова ее набил - горшочек для табака он тоже
выточил сам, это была, кстати, первая его сложная поделка - и, глотнув
виски, опять принялся за работу. Он забыл о Белле и обо всем на свете, как
вдруг зазвонил телефон. Несколько месяцев назад к нему в комнатку
специально для таких случаев поставили аппарат.
- Спенсер?
- Это я.
Голос Кристины слышался в трубке на фоне гула чужих голосов. Спенсеру
даже приблизительно не удалось бы сказать, в котором часу это было.
- Ты еще работаешь?
- Осталось дела минут на десять.
- Дома все в порядке? Белла вернулась?
- Да.
-Тебе в самом деле не хочется сыграть в бридж?
Кто-нибудь заехал бы за тобой на машине.
- Не стоит.
- Ну, тогда не жди меня и ложись. Вернусь поздно, может быть, совсем
поздно: Мэриан и Оливия приехали с мужьями, и мы сейчас начнем партию.
Она чуть помолчала. Там звякали стаканы. Он знал этот дом, гостиную с
огромными красными полукруглыми кушетками, складные столы для бриджа и
кухню, куда каждый по очереди ходит за льдом.
- Ты твердо решил, что не выберешься сюда? Все были бы в восторге.
Голос Дэна Митчела рявкнул в трубку:
- Приезжай, бездельник!
Дэн что-то жевал.
- Что мне им сказать? Ты слышал Дэна?
- Благодарю. Я посижу дома.
- Ну, тогда спокойной ночи. Постараюсь не разбудить тебя, когда
вернусь.
Спенсер привел в порядок станок. У него в закутке никто ничего не
трогает, раз в неделю он сам здесь прибирает. В углу стоит кожаное кресло,
очень старое, очень низкое - такого фасона нигде теперь не встретишь.
Он устроился в этом кресле, вытянув ноги, и стал проглядывать
"Нью-Йорк тайме".
В кухне есть электрические часы; прежде чем лечь, он отнес туда
бутылку содовой и пустой стакан, выключил свет. На часы он не посмотрел. Он
не думал о времени.
В коридоре он ни разу не взглянул на дверь в комнату Беллы. Девушка
его мало заботила - или вообще не заботила. Она жила с ними недавно, все
это было временное; в их доме она была чужая.
Жалюзи в спальне были слегка раздвинуты, он их закрыл, затворил дверь,
разделся, складывая вещи одну за другой на место, лег, так и не зная,
который час, протянул руку и выключил последнюю лампу.
Пожалуй, все это время в нем было что-то общее с букашкой, которая под
лампой натуралиста деловито ведет свое убогое существование. Да так оно и
есть.
Он жил, погруженный в повседневные дела, обычные для любого
человека, - любого члена общества, как сказала бы Кристина, - и это не
мешало ему думать о своем. Даже перед самым сном мысли не оставили его; он
помнил, где он и что его окружает, помнил о доме, о камине, догорающем в