"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

говорят.
- Ба! Этот участок приносит нам больше хлопот, чем денег, - так до
него далеко, - оправдывался отец, утрачивавший в подобных обстоятельствах
обычный самоуверенный вид.
И потом много дней, порою недель, не пил, даже стопки водки себе не
позволял. Силился выглядеть веселым, но в веселости его чувствовалось
что-то напускное.
Однажды, играя у колодца - я это хорошо помню, - я заметил, что отец
лежит под стогом, вытянувшись во весь рост и глядя в небо; он показался мне
таким длинным, таким неподвижным, что я подумал: "Папа умер" - и
расплакался.
Он услышал и словно очнулся от сна. Я все думаю, сразу ли он узнал
меня - взгляд у него был совершенно отсутствующий.
Это произошло в один из тех аквамариновых вечеров, когда небо -
сплошная белизна, а трава приобретает темно-зеленый оттенок и каждая
травинка четко, как на картинах старых фламандских мастеров, вырисовывается
на фоне бесконечности.
- Ты что, малыш?
- Бежал, ногу подвернул.
- Садись-ка сюда.
Я струхнул, но все же опустился рядом с ним на траву. Он обнял меня за
плечи. Вдалеке виднелся наш дом, и дым из трубы столбом поднимался к белому
небу. Отец молчал, пальцы его легонько стискивали мне плечо.
Мы оба смотрели вдаль. Глаза у нас стали, наверно, одного цвета, и я
спрашивал себя, не страшно ли и отцу, как мне.
Не знаю, сколько еще я выдержал бы в таком напряжении - у меня,
наверно, кровинки в лице не было, - но тут со стороны Забытого леса донесся
выстрел.
Отец стряхнул с себя оцепенение, поднялся, вытащил из кармана трубку и
обычным тоном бросил:
- Гляди-ка! Матье зайца на Нижнем лугу гонит.
Прошло два года. Я не отдавал себе отчета, что отец уже стар, гораздо
старше, чем отцы у других ребят. Он все чаще вставал по ночам, и я слышал
бульканье воды и перешептывание, после чего, по утрам вид у него был
утомленный. За столом мать придвигала к мужу картонную коробочку и
напоминала:
- Не забудь принять таблетку.
Наконец однажды, когда я был в школе, в класс вошел папаша Куртуа,
один из наших соседей, и о чем-то вполголоса заговорил с учителем. Оба
поглядывали на меня.
- Дети, прошу вас, посидите спокойно... Алавуан, мальчик мой, выйди со
мною во двор.
Было лето. Камни двора нагрелись. Под окнами цвели махровые розы.
- Послушай, Шарль...
Старый Куртуа уже стоял у ворот и ждал, прислонясь спиной к кованой
чугунной ограде. Учитель, как когда-то отец, обнял меня за плечи. В
голубом, очень голубом небе заливались жаворонки.
- Ты ведь уже мужчина, верно, Шарль? И, по-моему, очень любишь свою
маму. Так вот, ты должен ее любить еще больше: теперь ты ей особенно
нужен...