"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автораговорят.
- Ба! Этот участок приносит нам больше хлопот, чем денег, - так до него далеко, - оправдывался отец, утрачивавший в подобных обстоятельствах обычный самоуверенный вид. И потом много дней, порою недель, не пил, даже стопки водки себе не позволял. Силился выглядеть веселым, но в веселости его чувствовалось что-то напускное. Однажды, играя у колодца - я это хорошо помню, - я заметил, что отец лежит под стогом, вытянувшись во весь рост и глядя в небо; он показался мне таким длинным, таким неподвижным, что я подумал: "Папа умер" - и расплакался. Он услышал и словно очнулся от сна. Я все думаю, сразу ли он узнал меня - взгляд у него был совершенно отсутствующий. Это произошло в один из тех аквамариновых вечеров, когда небо - сплошная белизна, а трава приобретает темно-зеленый оттенок и каждая травинка четко, как на картинах старых фламандских мастеров, вырисовывается на фоне бесконечности. - Ты что, малыш? - Бежал, ногу подвернул. - Садись-ка сюда. Я струхнул, но все же опустился рядом с ним на траву. Он обнял меня за плечи. Вдалеке виднелся наш дом, и дым из трубы столбом поднимался к белому небу. Отец молчал, пальцы его легонько стискивали мне плечо. Мы оба смотрели вдаль. Глаза у нас стали, наверно, одного цвета, и я спрашивал себя, не страшно ли и отцу, как мне. наверно, кровинки в лице не было, - но тут со стороны Забытого леса донесся выстрел. Отец стряхнул с себя оцепенение, поднялся, вытащил из кармана трубку и обычным тоном бросил: - Гляди-ка! Матье зайца на Нижнем лугу гонит. Прошло два года. Я не отдавал себе отчета, что отец уже стар, гораздо старше, чем отцы у других ребят. Он все чаще вставал по ночам, и я слышал бульканье воды и перешептывание, после чего, по утрам вид у него был утомленный. За столом мать придвигала к мужу картонную коробочку и напоминала: - Не забудь принять таблетку. Наконец однажды, когда я был в школе, в класс вошел папаша Куртуа, один из наших соседей, и о чем-то вполголоса заговорил с учителем. Оба поглядывали на меня. - Дети, прошу вас, посидите спокойно... Алавуан, мальчик мой, выйди со мною во двор. Было лето. Камни двора нагрелись. Под окнами цвели махровые розы. - Послушай, Шарль... Старый Куртуа уже стоял у ворот и ждал, прислонясь спиной к кованой чугунной ограде. Учитель, как когда-то отец, обнял меня за плечи. В голубом, очень голубом небе заливались жаворонки. - Ты ведь уже мужчина, верно, Шарль? И, по-моему, очень любишь свою маму. Так вот, ты должен ее любить еще больше: теперь ты ей особенно нужен... |
|
|