"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

да и то в присутствии матери или Арманды.
Мы начали с конца. Нам следовало немедленно, неотложно заполнить
провалы - от них у меня делалось что-то вроде головокружения.
Достаточно было, скажем, молча взять ее за руку...
Не уверен, что я вообще спал в те дни, но если и спал, то немного. Я
был как лунатик. Глаза у меня блестели, кожа стала болезненно
чувствительной - так бывает при переутомлении. Вспоминаю, как по ночам
впивался зубами в подушку, бесясь при мысли, что в нескольких метрах от
меня лежит Мартина.
По вечерам, перед сном, она долго покашливала - это был способ в
последний раз подать мне весточку.
Я кашлял в свой черед. Готов поклясться, мать понимала, в чем дело.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы история затянулась и
события стали развиваться в соответствии с моими расчетами. Вполне
допускаю, что в один прекрасный день наши нервы лопнули бы, как слишком
натянутые струны скрипки. Это, конечно, смешно, но мне кажется, я способен
был беспричинно заорать за столом, в гостиной, на улице, словом, где
угодно.
Вопреки ожиданиям Арманда не стала возражать против моих доводов,
только посоветовала:
- Подожди, пока пройдет Рождество, тогда с ней и поговоришь. Нам с
тобой надо все обсудить.
Вынужден посвятить вас еще в кое-какие профессиональные тонкости. Вам
известно, что мы, провинциальные врачи, остались верны обычаю посылать
наиболее уважаемым пациентам всего один счет - в конце года. Это сущий
кошмар для врачей. Для меня - тоже. Мы понятно, не всегда точно фиксируем
количество визитов. Приходится листать записную книжку, выводить
приблизительную цифру - такую, чтобы клиент не подскочил до потолка.
До сих пор этим занималась Арманда. Мне даже не приходилось ей
напоминать: она любит такие размеренные, требующие большого внимания
занятия; кроме того, войдя в мой дом, она, естественно, взяла на себя и мои
финансовые дела, так что вскоре я вынужден был обращаться к ней за деньгами
всякий раз, когда собирался что-нибудь купить.
Вечером, когда я раздевался, она собирала кредитки, которые я
вытаскивал из карманов - гонорар за визиты, уплаченный мне наличными, -
порою хмурилась и требовала пояснений. Тогда я перебирал в уме все, что
делал днем, вспоминал, кого из больных навестил, соображал, кто из них
расплатился, кто - нет.
Весь тот год, как, впрочем, и раньше, Арманда жаловалась, что
совершенно загружена делами; я воспользовался этим и как-то раз, когда она
углубилась в расчеты, бросил:
- Она тебе тоже могла бы помочь. Понемногу вошла бы в курс...
Я думаю, именно характер Арманды так ускорил события, что даже я был
несказанно удивлен. Она всегда любила командовать - и дома, и где угодно.
Если она действительно любила своего первого мужа и, как меня уверяли,
самоотверженно ухаживала за ним, то не потому ли, что он болел, полностью
зависел от нее, не мог рассчитывать ни на кого другого и она распоряжалась
им, как ребенком? Она испытывала потребность распоряжаться другими, и
объясняется это, на мой взгляд, не мелким тщеславием, даже не гордостью.
Мне думается, для нее важней всего было поддержать и укрепить в себе