"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

представление о собственной значительности, необходимое ей для душевного
равновесия.
С отцом она не ужилась именно потому, что он не давал ей себя подмять,
по-прежнему видел в ней девчонку и жил своей собственной жизнью, словно в
доме не было дочери. Боюсь, что со временем такое существование кончилось
бы для нее тяжелым заболеванием или, по меньшей мере, нервным
расстройством.
Целых десять лет у нее в подчинении находился прежде всего я; не
решаясь возражать и вечно уступая ради сохранения мира в семье, я дошел до
того, что спрашивал ее мнения при покупке галстука или самого пустячного
медицинского инструмента, отчитывался в каждом своем поступке и шаге. Кроме
меня, была еще моя мать, принявшая образ жизни Арманды, удовольствовавшаяся
местом, которое ей отвели, но все-таки сохранившая свое лицо:
подчиняться-то она подчинялась, поскольку больше не считала наш дом своим,
но влиянию невестки не поддалась.
Затем мои дочери, куда более податливые, чем их бабка. Потом прислуга.
"Нравные" служанки у нас не приживались. Равно как и те, что не молились на
мою жену. Наконец, все или почти все наши приятельницы, все молодые женщины
определенного круга, бегавшие к ней за советом. Это случалось так часто,
что Арманда перестала ждать, пока ее спросят, и о чем бы ни шла речь,
первой высказывала свое суждение: его столько раз превозносили как
безошибочное, что в определенных слоях Ла-Рош это стало непреложной
истиной, и Арманда уже не допускала мысли, что ей можно в чем-либо
противоречить.
Вот почему я сделал неожиданно гениальный ход, заговорив о
предновогодних счетах. Это означало, что к ней в подчинение, а
следовательно, и под власть поступает еще один человек.
- Девушка она, кажется, разумная, только вот достаточно ли приучена к
порядку? - отозвалась Арманда.
Итак, господин следователь, вечером, впервые отправившись навестить
Мартину на новой квартире у г-жи Дебер, я вез ей две приятные вести.
Во-первых, моя жена приглашает ее провести с нами Сочельник, на что я уж
никак не рассчитывал. Во-вторых, что еще до Нового года, то есть в пределах
десяти дней, она, видимо, станет моей ассистенткой.
Несмотря на это, мне с самого полудня казалось, что я кружу в пустоте.
Мартины в доме больше не было. За завтраком место ее оказалось незанятым, и
я уже спрашивал себя, не подводит ли меня память: вправду ли еще вчера
Мартина сидела напротив меня, между Армандой и моей матерью?
Она одна в чужом доме, знакомом мне только с фасада. Вышла из-под
моего контроля. Видится с посторонними и, разумеется, разговаривает с ними,
улыбается им.
А я не могу броситься к ней. Мне надо обойти больных, дважды заглянуть
домой - неотложный прием...
Еще одна деталь, господин следователь. Не сердитесь - она необходима.
Когда мне предстояли визиты в городе, я, как большинство врачей, вынужден
был перед уходом оставлять дома список больных, чтобы при необходимости
меня можно было разыскать по телефону.
Таким образом, мое время постоянно контролировалось.
Арманда держалась за это правило особенно упрямо.
Если, уходя, я забывал указать в блокноте, лежавшем в прихожей,