"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

натопленный, ярко освещенный буржуазный дом, садится за изящно накрытый
стол, в два-три дня становится ассистенткой врача, чуть ли не подругой его
жены, и та, не считаясь с хлопотами, покупает ей подарок к Рождеству.
Как страшно, что мы отказываемся сделать маленькое усилие, чтобы
понять друг друга!
Но, господин следователь, войти к нам вот так, с черного хода, с
помощью целого клубка лжи и ухищрений, которые я навязал Мартине, означало
для нее не только претерпеть глубочайшее унижение, но и отказаться от
всего, что она была еще вправе считать своим "я".
Допустим, Мартина поступила бы к Раулю Боке, стала бы, вполне
вероятно, его любовницей, и весь город знал бы об этом - от скромности
директор "Галереи" не умрет. В самый короткий срок она вошла бы в компанию
завсегдатаев "Покер-бара". Завела бы приятелей, подружек, живущих, как она,
пьющих и курящих, как она, и это позволило бы ей считать свое существование
нормальным.
"Покер-бар"? Мне и самому до знакомства с Мартиной случалось с тоской
поглядывать на его кремовые огни, испытывая острое желание стать одним из
завсегдатаев заведения. Обрести, понимаете ли, отдушину, куда можно
забиться. Забиться, оставаясь самим собой среди людей, которые не мешают
тебе верить, что ты тоже личность.
У меня в доме Мартина была ничем. Три недели она дрожала от ужаса при
мысли, что прочтет в глазах Арманды подозрение, и эта навязчивая идея
довела ее до того, что мне пришлось лечить ей нервы.
Даже в чисто профессиональном плане она лишилась удовлетворения от
своего труда, которое дано последнему чернорабочему. До знакомства со мной
она была превосходной секретаршей. А вот в медицине ничего не понимала.
Обучать ее у меня не было времени. Не для этого я стремился держать ее
около себя.
Целыми днями я видел, как она корпит в углу моего кабинета над папками
со старыми историями болезни: ей ведено было делать вид, что она разбирает
их.
Теперь, когда Мартина служила у нас, Арманда обычно обращалась к ней
лишь с просьбой позвонить портнихе или кому-нибудь из лавочников, наших
поставщиков.
Да, мы таились от всех. И нам часто случалось лгать.
Из сострадания, господин следователь! Потому что в то время я был еще
наивен, потому что в сорок лет ничего не знал о любви и воображал, будто
могу быть наконец счастлив, ничего не отняв при этом у других.
Мне казалось, надо лишь проявить капельку доброй воли - и все легко
уладится! Мы с Мартиной ее проявляли, мы согласны были таиться и лгать.
Значит, будет только справедливо, если остальные тоже сделают над собой
усилие!
Разве я виноват, что мне как воздух необходима женщина, с которой я
познакомился - и то случайно - всего две недели назад?
Если бы моей жизни угрожала неожиданная болезнь, ради меня подняли бы
на ноги виднейших специалистов, перевернули бы вверх дном домашний уклад, и
каждый был бы счастлив внести в это свою лепту; меня отправили бы в
Швейцарию или еще бог весть куда; во имя долга - или из жалости -
согласились бы даже возить меня в коляске.
А со мной стряслось нечто иное, но не менее серьезное: на карту тоже