"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

Мартине, у меня перед глазами возникал образ какого-нибудь ее поклонника,
воспоминание об одной из ее эскапад, грубое и точное, как порнографическая
карточка.
Нет, господин следователь, такого я никому не пожелаю. Боль разлуки
ужасна, но после этой начинаешь верить в ад.
Тем не менее я не выскакивал из-за стола и, кажется, даже ел. Мне
рассказывали о мелких событиях дня, и я что-то отвечал.
А мне не терпелось - поймите же, черт вас возьми! - сию минуту увидеть
ее, удостовериться, что новая Мартина действительно существует, что она
теперь не такая, как на порнографическом фото. Я ждал ее появления.
Отсчитывал минуты, секунды. Она проходила через калитку, я слышал ее
шаги на гравии аллеи, представлял себе легкую улыбку, которую она всегда
посылала мне заранее - вдруг я не в себе и меня нужно успокоить.
Однажды, когда она вошла ко мне в канцелярию, я посмотрел на нее
невидящим взглядом. У меня перед глазами стояла другая, прежняя, и внезапно
в безотчетном порыве я впервые в жизни ударил человека.
Я не мог больше сдерживаться. Дошел до предела.
Обезумел от боли. Ударил не ладонью, а кулаком и почувствовал, как
кости ударились о кости.
Я тут же весь обмяк. Это была реакция. Я упал на колени и нисколько не
стыжусь в этом признаться. А Мартина, господин следователь, нежно
посмотрела на меня и улыбнулась сквозь слезы.
Она не плакала. У нее, как у девочки, которой больно, навернулись
слезы на глаза, но она не плакала, она улыбалась и - уверяю вас - была
печальна, но счастлива.
Она погладила меня по лбу, коснулась моих волос, глаз, щек и
прошептала:
- Бедный мой Шарль!..
Я думал, что это не повторится, что зверь больше не проснется во мне.
Я любил ее, господин следователь.
Мне хочется кричать об этом, пока горло не лопнет.
Но я не мог ничего с собой поделать. Когда однажды у нее, нет, у нас,
мы лежали в постели и, лаская Мартину, я нащупал шрам на животе, призраки
опять воскресли.
В тот раз я совсем обезумел, и она с улыбкой, маскировавшей глухое
беспокойство, шепнула:
- Это не по-христиански, Шарль. Так не дозволено.
Я любил в ней все: кожу, слюну, пот, но больше всего лицо, которое у
нее бывало по утрам и которого я тогда почти не знал; чтобы разглядеть его
по-настоящему, понадобилось еще одно чудо - неотложный визит, позволивший
мне спозаранок выскользнуть из дому и отправиться будить Мартину.
Плевал я на то, что подумает г-жа Дебер! Разве мы, пережившие такое,
могли обращать на это внимание!
Мартина была бледна, волосы рассыпались по подушке, губы сложились в
детскую гримаску, и у меня перехватило дыхание, когда я собрался ее будить,
а она, не просыпаясь, прошептала:
- Папа...
Покойный отец Мартины тоже любил подходить на цыпочках к ее кроватке в
те далекие времена, когда она была маленькой девочкой.
По утрам она не была красива, господин следователь.