"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

Но в ней исчезало всякое сходство с журнальной обложкой, а я и не
желал видеть ее такой вот красавицей. На губах не было помады, на
ресницах - туши, на щеках - пудры, и Мартина становилась просто женщиной, а
потом за день мало-помалу вновь обретала облик, какой бывал у нее во сне.
Иногда мне казалось, что я провел по ее лицу резинкой. В первые минуты
пробуждения черты ее были расплывчаты, как полустертый рисунок. И лишь
постепенно проступало ее настоящее лицо, сплав того, каким оно стало, с
тем, каким было когда-то, до всего.
Если вы не понимаете меня, господин следователь, мне нет смысла
продолжать, но я обратился именно к вам, потому что знаю: вы поймете.
Я не создал Мартину. Я никогда не задавался высокомерной мыслью
переделать женщину в соответствии со своим представлением о Женщине.
Я просто упорно старался счистить с Мартины, с подлинной Мартины ту
грязь, которая пристала к ней от всякой сволочи. Эту Мартину я любил и
люблю, это моя Мартина, настолько слившаяся со мной, что я больше не ощущаю
грани между нашими существами.
Г-жа Дебер, вероятно, слышала все - наше перешептывание, вспышки
гнева, раскаты моего голоса, звук ударов. Ну и что? Разве мы в этом
виноваты?
Позднее Арманда воскликнет:
- О чем только думала эта женщина!
Умоляю вас, господин следователь, взвесьте все! С одной стороны, мой
дом, да нет, наш дом, дом Арманды - кресла, розовый лестничный ковер под
медными штангами, бридж, портниха; г-жа Дебер с ее горестями - муж угодил
под поезд, а у нее самой киста (у нее действительно была киста); с другой -
наше путешествие в неведомое, игра, где на карту, без оговорок, без всякого
расчета поставлено все, даже сама жизнь.
Да, жизнь.
Мартина поняла это раньше, чем я. Тогда она этого не сказала. Это
единственное, что она от меня скрыла. Вот почему в иные минуты она смотрела
на меня широко раскрытыми, словно незрячими глазами.
Она видела дальше, видела меня другого, меня будущего, как я видел в
ней былую Мартину.
Она не отступила, господин следователь. Ни на секунду не поколебалась.
И вместе с тем как она боялась смерти! Если бы вы только знали, какой
детский страх вселяло в нее все, что связано со смертью!
Попались мы на следующий день после того, как, снова затеяв бой с
прошлым, с другой Мартиной, с одолевавшими меня призраками, я ударил ее еще
сильней, чем в первый раз.
Было восемь утра. Моя жена находилась, должна была находиться у моей
младшей дочери: в тот день в школе не было уроков. В приемной, заняв все
стулья, ждали больные. Я никак не мог собраться с духом и впустить первого.
Под глазом у Мартины красовался синяк, и от этого ее улыбка была еще
трогательней. Я захлебывался от стыда и нежности. Ночь после вчерашней
вспышки провел почти без сна.
Я сжал ее в объятиях. С бесконечной кротостью. Да, да, с бесконечной
кротостью - я был на это способен - и чувствуя себя любовником и отцом
Мартины одновременно. Я понимал: отныне, что бы ни случилось, нас в мире
только двое, ее плоть - моя плоть, и близок день, когда нам не нужно будет
ни о чем спрашивать друг друга, а призраки исчезнут.