"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

подушку и, обмякнув всем телом, выдохнула:
- Наконец-то!
Да, господин следователь, наконец она была моей во всей полноте этого
слова. Наконец стала женщиной. Наконец я тоже получил не только любовь, но
и нечто такое, чего никогда не изведали другие. Они ничего не поняли,
ничего не заметили. Что ж, тем лучше!
Мы вдвоем одолели еще один важный этап. Теперь нужно было, если можно
так выразиться, закрепить победу, добиться, чтобы она не осталась
сиюминутной.
Пожалуйста, не улыбайтесь. Попробуйте понять, ладно? Не уподобляйтесь
людям, склонившимся над моим делом с видом воплощенного Правосудия, одним
из служителей которого являетесь вы, и не пожелавшим подумать, что же лежит
в основе совершенного мной преступления.
Спустя несколько дней, в момент нашего наивысшего счастья, когда
Мартина, утомленная любовью, засыпала в моих объятиях, а я продолжал
поглаживать ее нежную кожу, у меня в голове, почти безотчетно, мелькнуло:
"А ведь наступит день, когда мне придется ее убить".
Именно эта фраза сложилась в моем мозгу. Заметьте: я не поверил себе,
но и не содрогнулся. Продолжал гладить Мартину по бедру - изгиб его меня
всегда особенно волновал, ее распущенные волосы щекотали мне лицо, я
чувствовал на своей шее ее ровное дыхание, а во мраке моей души звучали
слова: "Мне придется ее убить..."
Я еще не заснул. Не достиг даже того состояния, когда явь постепенно
переходит в сон, но в голове еще возникают пугающе ясные мысли.
Я не оттолкнул Мартину. По-прежнему гладил ее.
Она была дорога мне, как никогда. В ней заключалась вся моя жизнь. Но
вопреки ей самой, вопреки всей ее смиренной любви - да, господин
следователь, ее любовь была смиренной - она все же была другою Мартиной, и
знала это.
Мы оба это знали. И оба страдали от этого. Жили, разговаривали,
поступали так, словно той, прежней, никогда не существовало. Подчас Мартина
открывала рот и тут же смущенно останавливалась.
- Ты что-то хотела сказать?
- Нет, ничего.
Останавливалась она потому, что успевала сообразить: слова, которые
она собирается произнести, могут разбудить моих призраков. А ведь часто это
были совершенно безобидные слова, например название улицы Берри - там,
кажется, есть дом свиданий. С некоторых пор я всегда обходил ее. В Париже
есть театр, о котором мы не решались упоминать из-за того, что произошло
там в ложе однажды вечером, за несколько недель до поездки в Нант и Ла-Рош.
Стоило мне увидеть такси определенного, очень заметного цвета, каких в
Париже, увы, больше всего, как перед моими глазами оживали омерзительные
картины.
Теперь понимаете, почему наши разговоры напоминали иногда походку
больного, знающего, что любое резкое движение может стать для него роковым?
Про таких говорят: "Они ступают, как по стеклу". Мы тоже ступали, как по
стеклу.
Правда, не всегда, иначе наша жизнь не стала бы такой, какой была. У
нас выдавались долгие периоды беззаботного веселья. Однако Мартина, как
многие из тех, кто привык бояться жизни, отличалась изрядной суеверностью,