"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

отливом перьями; этот султан весьма напоминал петушиный хвост.
Несмотря на высокий рост, отцу пришлось встать на стул ("Дезире,
подстели газету!"), чтобы снять со шкафа свое оружие - винтовку системы
Маузер с латунным колпачком на дуле.
- Ты вернешься к приходу своей матери?
Отец, снаряженный как на войну, дождался акушерки, возвестившей о
своем появлении двумя звонками, и ушел.
На Баварской площади, по ту сторону Арочного моста, он встретился с
другими гвардейцами. По-воскресному принаряженные люди шли мимо них
слушать обедню в церкви св. Фольена. На перекрестках тесных улочек
голубятники тревожно следили из-под козырьков за полетом голубей: чьи
взлетят выше?
- Национальная гвардия, становись!
Вот и капитан. Крошечный рост; мирная профессия - архитектор; лохмат,
как спаниель; горласт, шумен; пять десятков горе-солдат, а вокруг них
ребятня со всего квартала. Мой отец на голову выше остальных и портит
весь строй.
- Смирр-на! На крраа-ул!
В одиннадцать учение кончено. Большая часть гвардейцев - ни дать ни
взять школьники по звонку на перемену - устремляется в ближайшее кафе. К
полудню усы у всех пропитаются приторным запахом спиртного - этот запах
неотделим от воскресенья.
А мой отец идет к обедне. Живет он на другом берегу, на улице
Леопольда, но по воскресеньям всегда возвращается в родной приход, в
церковь святого Николая. У Сименонов там своя скамья, последняя в ряду.
Она самая удобная - с высокой деревянной спинкой. Скамья принадлежит
Братству святого Роха. А вот, возле колонны, статуя самого святого, с
псом у ног и кровоточащим коленом. И не кто другой, как мой дед, с
пышными седыми усами, ходит во время воскресной службы по рядам, собирая
звякающие монетки в медную кружку на длинной деревянной ручке.
Потом он возвращается на свою скамью, пересчитывает монетки и
опускает их одну за другой в щель скамьи, под которой устроено нечто
вроде сейфа.
Мой отец никогда не преклоняет колена: ему тесно в узком пространстве
между скамьями.
Несмотря на то, что я появился на свет только позавчера, он не
отменит воскресного утреннего визита к родителям. И никому из его
братьев и сестер в голову не придет пренебречь этой обязанностью; позже,
когда я уже научился ходить и нас, двоюродных братьев и сестер, потомков
старого Кретьена Сименона, стало уже тридцать два человека, мы каждое
воскресенье тянулись на улицу Пюи-ан-Сок.
Эта тесная улочка - одна из самых старых в городе, на ней бойкая
торговля; трамвай идет почти впритирку к тротуару, поэтому что ни день -
несчастный случай.
Мой дед - шляпный мастер. У него темноватая лавка, все украшение
которой составляют два высоких мутных зеркала. В сумрачной подсобке
выстроились в ряд шляпные болванки.
Проходить через магазин не велено. Все шли узким, беленным известкой
коридором. Он вел во двор, где пахло гнилью и бедностью.
Кухней служило большое помещение, застекленное с одной стороны - там