"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

- Лучше, чтобы ты ничего не знал, в случае чего сможешь с чистой
совестью все отрицать.
- А Фернанда?
- Она не проговорится. Я каждый раз плачу ей, а больше ее ничего не
интересует.
Несколько раз она отправлялась в какие-то таинственные поездки, о
которых говорила лишь намеками, и я помню, что ты - тебе было тогда три
года - очень на это сердился:
- Почему моя мама все время куда-то уходит? Я не сомневаюсь в том,
что она мне доверяла. Думаю, она держала дела в тайне действительно для
того, чтобы уменьшить для меня степень риска - уже началось время допросов
и пыток, и каждый, проходя по улице Соссэ, чувствовал, как у него
сжимается горло.
И все же именно в это время она нашла для себя дело независимо от
меня - вот почему мне кажется, что это были лучшие годы ее жизни.
Каждому из нас необходимо знать, что его ценят: жажда самоутверждения
в одинаковой степени свойственна и самому незаметному мужчине, и самой
незаметной женщине Не в том ли, между прочим, одна из причин болезни
нашего века, что многие уже не заблуждаются на свой счет. Ремесленник горд
своей профессиональной сноровкой, крестьянка твердо верит, что никто во
всей деревне не сварит супа лучше ее, а вот заводской рабочий или
канцелярская служащая, которым всегда можно найти замену, ищут пути к
самоутверждению - и то не все - лишь за стенами завода или канцелярии.
Вот объяснение, почему твой дедушка во вторую половину жизни вдруг
начал по вечерам играть в бридж; я готов поклясться, что каждый из его
партнеров, как и он сам, считал себя лучшим игроком в компании.
Не одна твоя мама так поступала, я понимаю, и все же есть что-то
необъяснимое в ее поведении, во всяком случае для меня.
Она шла на риск, ей грозили лагерь, пытки, смерть. И все это ради
того, чтобы несколько человек смогли выполнить полученный приказ.
Ее торжественно наградили в сорок пятом, она это заслужила. Но для
нас это была утрата. Я потерял жену, ты - мать.
Прости мне эти слова. Впрочем, я не прав Война тут ни при чем, она
ничего не изменила ни в ней, ни в нас. Разве что на два-три года ускорила
процесс бурного раскрытия ее "я". Нас ей недостаточно Жизнь в такой семье,
как наша, тяготит ее, ей тесны стены квартиры, она задыхается в ней,
подобно тому как задыхаются в погребе или туннеле страдающие
клаустрофобией.
Мне трудно дается общение с людьми, я весь будто сжимаюсь; в юности
мне приходилось делать над собой усилие, чтобы не покраснеть, не начать
заикаться. Для твоей же матери, напротив, как воздух необходимо
соприкосновение с людьми, все равно с какими, хотя бы с толпой в
общественных местах, на улице. И еще ей просто необходимо действовать,
проявлять себя, а мы не предоставляем ей для этого достаточно возможностей.
Когда это началось? Когда, в какой день стали мы с ней чужими друг
для друга? Я говорю "чужими", но не врагами, потому что, если не считать
отдельных - неизбежных - столкновений, мы остались добрыми приятелями.
В сущности, нельзя даже сказать, когда. Мы с самого начала не были
настоящими мужем и женой. Мы ошиблись, посчитав подобие дружбы достаточным
для совместной жизни. Ошиблись тогда, в Канне, почувствовав себя