"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

- Чтобы угодить твоей матери, я чуть было не пошел по дипломатической
части.
Может быть, она устала от этой скитальческой жизни то там, то здесь,
в разных концах света? Может быть. Не забывай, что к тому же она впервые
сравнительно надолго оказалась во Франции и все для нее здесь было внове.
Вилла "Магали" была загородным домом Айваров. Сюда по воскресеньям
приезжал мой отец повидать невесту, окруженную шумной, блестящей молодежью.
Отец был красивым мужчиной; он оставался им и в преклонном возрасте,
до самой смерти. И в его внешности, и в поведении было некое врожденное
изящество, которое я назвал бы породой, если бы это слово не казалось мне
претенциозным. Но я хочу подчеркнуть особо, что в его глазах она, дочь
посланника Айвара, была неизмеримо выше его, он должен был ее завоевать, а
соперников было много. Она была центром притяжения, солнцем, а он - лишь
одним из многих спутников, тяготевших к ней.
Я считаю это очень важным: именно этим можно объяснить его поведение
не только во второй половине его жизни, но и в последние годы первой,
которая закончилась в 1928 году. С самого начала он был убежден, что
недостоин ее, что напрасно о ней мечтает. И когда она согласилась стать
его женой, он принял это как бесценный дар, как великую жертву, которую
она приносила ему, отказываясь от более блестящих возможностей.
Поддерживала ли она его в этом убеждении? Мне трудно на это ответить.
Но, честно говоря, думаю, что да. Хотя, может быть, и бессознательно. Она
так привыкла к всеобщему поклонению, что ей, должно быть, представлялась
совершенно естественной такая любовь.
Сначала ей казалось забавным ездить с мужем по местам его первых -
весьма скромных - назначений, жить в провинции, при супрефектурах, в
обстановке, столь не похожей на привычную ей жизнь больших посольств.
Я еще помню ее красивой и словно искрящейся; рядом с ней твоя мать
показалась бы вялой.
Сначала родилась сестра, затем, через четыре года, я. Несчастье
разразилось вскоре после нашего переезда в Ла-Рошель. Мне было уже
двенадцать лет.
Матери было за сорок, но фотографии тех времен могли бы подтвердить,
что время почти не коснулось ее. Рассказывают, что в детстве, прижимаясь к
ней, я восторженно шептал:
- Ты красивая.
И решительно заявлял товарищам:
- Моя мама самая красивая на свете!
Не было ли в ней уже тогда каких-то признаков недуга? И почему никого
не тревожила эта ее чрезмерная жизнерадостность?
Как бы то ни было, но однажды ей показалось, что она беременна, это
ее позабавило, поскольку она этого уже не ожидала.
Уходя к врачу, она чуть насмешливо улыбалась, но, когда вернулась, на
лицо ее словно легла траурная вуаль.
Я хорошо помню этот октябрьский день. Был четверг, и, так как я
оставался дома "Во французских школах по четвергам нет занятий.", я просил
ее взять меня с собой, но она ответила:
- Не такое уж удовольствие ходить к этому врачу Врач этот бывал на
вечерах в префектуре - высокий, с рыжими усами и черепом, напоминающим
сахарную голову. Мама ушла к нему около трех часов. И уже с четырех отец