"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

надписи со стрелками по обе стороны лестницы:
"2-й этаж, левая сторона: Второе отделение - Делопроизводство
департамента".
"2-й этаж, правая сторона: Третье отделение - Социальное обеспечение,
здравоохранение. Вопросы труда и жилищные вопросы".
"Лестница С... - во дворе"...
Нас окружали серые лестницы, нумерованные коридоры, где гуляли
сквозняки, и когда я стараюсь вспомнить первые свои впечатления об отце,
прежде всего вижу старого швейцара с цепью на груди, сидящего за маленьким
столиком перед обитой дверью.
Наши комнаты всегда были слишком велики, потолки слишком высоки, и,
помню, мне постоянно говорили:
- Осторожно, не порви обивку.
Потому что в префектурах стены принято обивать гобеленами или
обюссонами. Все вокруг было чужим. И дом тоже нам не принадлежал.
- Тс-с! - говорила мне няня. - У господина префекта прием.
Мир других детей был ограничен домашним кругом: отец, мать, братья,
сестры, иногда няня, несколько слуг; меня же окружало множество людей,
которые, как мне казалось, имели на нас какие-то права, в частности могли
в любую минуту нарушить течение нашей жизни ради какого-нибудь срочного
дела.
Таким образом, то, что в глазах моих товарищей по лицею являлось
преимуществом, в моих глазах было недостатком.
Решительно все, кроме нас, кроме меня, имели право на внимание моего
отца, и более других г-н Турнер, управляющий его кабинетом, генеральный
секретарь, начальники отделов, а помимо этих четверых - еще какие-то люди,
влиятельные избиратели, даже просители.
Только раза два в неделю нам удавалось пообедать в семейном кругу, но
и тогда отца либо вызывали к телефону, либо он уходил среди обеда, чтобы
кого-то принять.
Лет одиннадцати-двенадцати я даже злился на него за то, что он так
безропотно подчиняется этой неволе, и за то, что он не такой, как другие
отцы. Мои товарищи по лицею завидовали мне, не подозревая, что я завидую
им гораздо больше.
А позднее я стал завидовать им еще по одной причине: живя в обычных,
рядовых семьях, они дольше сохраняли иллюзии.
Вообще-то потом я понял, что заблуждался, но сейчас я стараюсь
передать мысли и чувства, которые владели мною в твоем возрасте.
Жить в здании префектуры значило жить за кулисами и волей-неволей
видеть все скрытые пружины. Я рассказал тебе, как я получил орден
Почетного легиона. Это напомнило мне телефонный разговор, который я слышал
в детстве. Мой отец держал трубку около уха, продолжая читать какую-то
бумагу, лежавшую перед ним и не имевшую никакого отношения к разговору.
Его собеседник говорил громко, я все слышал, хотя сидел далеко от аппарата.
Время от времени отец рассеянно ронял в трубку:
- Так... Так... Понимаю...
Вижу, как сейчас, - слушая, он красным карандашом вычеркивает в
машинописном тексте отдельные слова, а потом, когда собеседник умолкает,
говорит:
- Вы считаете, что Академического знака ему мало? Да.., да..,