"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

понимаю. Ну что ж, он мой друг, договорились. Я предложу на рассмотрение
министру. Раз вы считаете это необходимым, что ж, обещайте ему орден...
Это только один пример из тысячи. То, что другим представлялось чуть
ли не святыней, для нас, даже для меня, святыней не было.
- Да.., да... И вы убеждены, что там не было убытков? Сейчас
телеграфирую главному уполномоченному. Не волнуйтесь, мой друг... Все
уладится.
Вначале все это казалось мне сплошным надувательством, обманом, с
которым мой отец мирится, в котором участвует. И это долгое время
отталкивало меня от него.
Даже в лицее я не мог чувствовать себя честным. Мне казалось, что
одноклассники только потому хороши со мной, что их родители ищут
благосклонности отца, то же я думал и об учителях - одного из них я
встретил в коридоре префектуры, а потом за обедом слышал, как отец сказал:
- Вот бедняга! Врачи категорически запрещают ему морской климат, а
его назначили сюда! Я обещал поддержать его заявление о переводе в Савойю.
Родители моих товарищей так или иначе зависели от моего отца, ни с
кем из них я не чувствовал себя просто. Иногда мне хотелось крикнуть:
- Все это надувательство!
А между тем отец никого не обманывал; он добросовестно делал свое
дело. Впоследствии я в этом убедился. Просто я был еще слишком юн, чтобы
мириться с изнанкой некоторых сторон жизни. Поэтому я не могу особенно
обвинять сестру. Она-то наше положение приняла как нечто заслуженное нами
и сделала отсюда вывод, что есть два сорта людей - те, кто все понимает, и
те, кто во все верит, - простаки; к простакам она относится с презрением.
Я же, напротив, то ли инстинктивно, то ли из чувства протеста тянулся
к простакам. И, обнаружив в Никола такого простака, выбрал его себе в
товарищи.
Три года я едва его замечал. В каждом классе всегда есть несколько
учеников, которые просто присутствуют на уроках, и даже преподаватели
словно не замечают их существования.
Никола был именно таким учеником. Он шел одним из последних - не то
медленно соображал, не то был слаб здоровьем, но учился не настолько
плохо, чтобы обращать на себя внимание. Он не принадлежал ни к тем
мальчикам, которые, едва зазвенит звонок, стремглав бегут к своим
велосипедам, чтобы поскорее вернуться в пригород или деревню, ни к тем,
которые, разбившись на группы, ожидают друг друга у дверей школы, чтобы
вместе идти домой.
Заметил я его лишь в третьем классе, и только потому, что его
невзлюбил учитель английского языка. У этого учителя, как я узнал
впоследствии, не задалась семейная жизнь, не ладились отношения с
коллегами, и он каждый год выбирал себе новую жертву, на которой вымещал
все свои беды; класса в целом он боялся и обычно придирался к ученику,
казавшемуся наименее опасным.
На каждом уроке английского между ним и Никола разыгрывался
своеобразный спектакль, которого Никола ожидал, стоя у своей парты, весь
красный, с горящими ушами.
Из намеков и насмешек учителя я узнал, что мать Никола торгует
товарами для новорожденных: пеленками, распашонками, игрушками, что и
служило поводом для пошлых шуток. Я знал этот магазин на улице Гиттон,