"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора Обо всем этом, сын, я ничего не знал, как и ты нынче ничего не знаешь
о моих служебных делах. Лишь значительно позднее пытаешься в этом разобраться и обнаруживаешь, что жил, не понимая, что вокруг происходит. В моих воспоминаниях Порель остался личностью легендарной, символом, олицетворяющим бунт, и именно это привлекало меня к нему. Постарайся меня понять. Я отнюдь не подходил к этому вопросу прямолинейно, как тебе может показаться. С одной стороны, был мой отец, представлявший собой "добровольно принятый порядок", но были и другие, такие, например, как управляющий канцелярией г-н Турнер, а позднее твой дядя Ваше, олицетворявший в моих глазах порядок "принудительный" или, если хочешь, порядок хитрецов и карьеристов. Между ними и Порелем, олицетворявшим неподчинение этому порядку, существовал еще "добрый народ", роль которого весьма удачно исполняли Никола и его мать в их маленькой квартирке позади детского магазина - те, кто повинуется, не задаваясь никакими вопросами, просто потому, что их воспитали в повиновении. Как это ни странно, но, хотя я жил в среде, непосредственно связанной с политикой, хотя у нас обедали депутаты, сенаторы, советники и постоянно обсуждались политические вопросы, у меня никогда не было четкого представления о разнице между правыми и левыми, я с трудом разбирался в партиях, всегда испытывал инстинктивное отвращение к чтению газет. Я не был противником существующего строя. И вовсе не мечтал о каком-либо изменении режима, и все же мои симпатии были скорее на стороне управляемых, нежели управляющих, или, если несколько преувеличить, на стороне тех, кого давят, а не тех, кто давит. разговаривать на подобные темы. Кто знает, может, я потому и выбрал его себе в друзья, что с ним вообще не обязательно было разговаривать. Для него все было просто. Прежде всего сдать экзамены на бакалавра. Если это каким-то чудом удастся, - изучать медицину в Бордо, благо там жила его тетка, а потом устроиться под Ла-Рошелью, лучше всего в деревне, поскольку мать хочет кончить свои дни на лоне природы. И людей он определял просто. Чаще всего говорил: - Это парень что надо. Он ни в ком не видел дурного. Я иногда думаю, что этот его оптимизм объясняется, вероятно, тем, что, когда его ребенком привезли в санаторий, он не надеялся выйти оттуда живым. Небо, считал он, вторично подарило ему жизнь (он был ревностным католиком и каждое утро перед лицеем успевал к мессе). В наших разговорах мы не касались религии, как и политики. Ему просто казалось странным, что я не принимал первое причастие и в церкви бываю только на свадьбах и похоронах. Мы одновременно надели длинные брюки - тогда их начинали носить позже, чем теперь; мы вместе закурили свою первую сигарету: он - тайком, потому что мать ему запрещала курить, я - открыто, потому что мой отец не видел в этом ничего дурного. Вместе мы однажды зимним вечером вошли в некий дом в районе казарм, под крупно выведенным номером, и через час по уговору вновь встретились на улице. И мне и ему было неловко, оба мы испытывали одинаковое разочарование, |
|
|