"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

головой сидевшей напротив меня сестры оленей и серн, резвящихся на берегу
ручья.
На правой стене висела картина начала прошлого века, изображавшая
пастушку с гусями, и я как сейчас вижу большого, белого как мел гуся,
четко выделявшегося на коричневом фоне, - он почему-то казался мне вареным.
В нашем доме на улице Мак-Магон нам тоже прислуживают во время еды.
Но хотя бы между переменой блюд мы остаемся одни и можем свободно говорить
обо всем, что нам вздумается.
Этой свободы я не знал во времена своего детства; за спиной я всегда
ощущал присутствие черно-белой фигуры, видел бесстрастное лицо дворецкого
и его руки в нитяных перчатках, подносящие мне блюдо.
Некоторым твоим товарищам, кому случалось у нас обедать, наверное,
казалось забавным, а может быть, даже претенциозным то, что, прежде чем
сесть, я отодвигаю стул твоей матери и жду, пока она сядет, - но я лишь
подражаю своему отцу, который неизменно следовал этому ритуалу. Моя мать,
в отличие от твоей, не благодарила отца улыбкой и движением ресниц, она
садилась, словно королева, принимающая услугу своего подданного, и молча
принималась есть, совершенно безучастная к общему разговору.
Чаще всего разговаривали сестра и ее муж; иногда, если твой дядюшка
долго не умолкал либо становился особенно резким, отец незаметно бросал на
меня понимающий взгляд или, дождавшись паузы, спрашивал:
- А ты, сын, что сегодня делал?
Не знаю, как объяснить это, но между нами существовало что-то вроде
сообщничества. Иногда мне кажется, что такое сообщничество существует и
между мной и тобой, но я в этом не вполне уверен и боюсь, что принимаю
желаемое за действительное.
Сейчас у нас за обедом говорит мама, и нам даже не приходится
отвечать ей; тогда за родительским столом говорили твои тетя и дядя, и я
подозреваю, что нередко их единственной целью было поддразнить нас - меня
и отца.
Шла ли речь об искусстве, литературе, философии или музыке, о морали
или меблировке, даже о праве и вопросах управления. Ваше безапелляционно
высказывал свои суждения, почти всегда прямо противоположные мнениям отца,
причем ему словно доставляло особое удовольствие вести разговор в самом
вызывающем тоне.
Я отнюдь не утверждаю, что он женился на Арлетте из расчета; не знаю
даже, где и как они познакомились: мы не общались со служащими префектуры,
кроме Армана Турнера, важного г-на Турнера, начальника канцелярии Эктора
Луазо и м-ль Боном, личного секретаря отца.
Должно быть, они познакомились в городе, как и я с той девушкой, о
которой скоро тебе расскажу.
Ваше к этому времени преуспел значительно больше, чем молодые люди
его возраста и происхождения, но не собирался успокаиваться на
достигнутом. Может быть, разгадав его честолюбивый пыл, отец поверил, что
он далеко пойдет. Или, давая согласие на этот брак, он просто следовал
своему правилу не вмешиваться в чужую жизнь, даже в жизнь собственных
детей.
Я всегда считал, что при желании молодые могли бы поселиться отдельно
от нас, однако для Ваше важно было принадлежать к семье префекта, жить с
ним вместе - это придавало ему особый престиж, не говоря о том, что было