"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

степеней.
Вполне допускаю также, что, как утверждает Пьер Ваше, у которого есть
свои причины быть в курсе подобных дел, масонская ложа и в 1928-м, и в
последующие годы тайно вмешивалась в ход событий и сумела облегчить участь
отца.
Я уже писал, что он ни звуком не выразил мне своей предсмертной воли,
когда я навещал его в последние месяцы его одинокой жизни. И все же, мне
кажется, я не ошибся, поступив так, как поступил. А если ошибся, да
простит он меня.
Ты родился, когда ему уже пошел шестьдесят второй год, и для тебя он
всегда был только дряхлым стариком, вероятно, казавшимся тебе сумасшедшим.
Если бы я не писал, а говорил с тобой, то задал бы еще один вопрос, и
он прозвучал бы как пароль, требующий отзыва:
- Когда тебе было три-четыре года, ты боялся босых ног?
И если бы ты мне ответил "да", я бы точно знал, что это свойственно
всем детям. И может быть, спросил бы:
- А запаха родителей?
Насчет запаха я почти уверен - заметил это, когда тебе было года три.
Когда нам с матерью случалось залежаться в постели, няня иногда впускала
тебя к нам в спальню, и ты в нерешительности останавливался в дверях.
- Ты что, не хочешь меня поцеловать? - удивлялась мама.
Только тогда ты робко подходил, быстро целовал ее в щеку и тотчас же
торопливо отбегал.
- А папу?
Ты огибал нашу кровать, чтобы подойти ко мне. Я помню это ясно, как
сейчас, и так же ясно вижу себя самого ребенком, огибающим кровать
родителей. Тебе это было так же мучительно, как мне? Для тебя тоже это
было всякий раз чуть ли не героическим поступком? Решаешься на него,
только чтобы не обидеть их, верно?
Мне был отвратителен запах родительской постели, запах, который по
утрам стоял в спальне. Что-то в нем смущало меня. Вот поэтому-то я никогда
не настаивал, чтобы ты подходил здороваться со мной, когда я лежу в
постели.
Звери живут в вонючей тесноте норы, прижавшись друг к другу шерстью,
но кто знает, может, и для них в определенном возрасте запах старших
становится чужим, даже враждебным?
То же и с босыми ногами. В одежде отец вызывал у меня чувство
восторга, и действительно это был один из самых привлекательных мужчин,
которых я когда-либо знал. Ему было всего двадцать пять лет, когда я
родился, так что впервые он предстал мне молодым. Но почему это чувство
пропадало, как только мне случалось заставать его полуодетым? Особенно
помню его ноги, они казались мне отвратительно уродливыми - выпирающие
мослы, пучки волос у основания больших пальцев - их вид вызывал у меня
чувство, близкое к отчаянию. Мне смутно чудилось в них что-то постыдное,
вроде тайного позорного недуга.
Не смейся, но я долгое время старался, чтобы ты не увидел меня босым!
Каким же казался он тебе - ты-то ведь видел этого человека уже
состарившимся, ничего не ждущим от жизни, доживавшим, как он однажды
выразился, свой дополнительный срок?
Не вызывала ли у тебя протеста мысль, что ты связан с этим стариком