"Жорж Сименон. Исповедальня" - читать интересную книгу автора

И тут я допустила ошибку, но в моем решении был вызов.
- Я еще в силах подняться на пятый этаж, пусть даже по плохой
лестнице.
Я поднялась, и ничего не случилось.
- Ты счастлива? - спросил он.
- Еще не поняла.
- В конце концов, человек всегда находит свое маленькое счастье. Я
даже сочинил песню: "И пусть в слезах... "
Она встала, вышла за дверь, заглянула через перила.
Потом вернулась, снова села в единственное кресло; Андре сидел верхом
на стуле...
- Мне показалось, что твой отец нас подслушивает.
Он всегда был подозрителен. И, возможно, стал таким именно с того
дня. Я вернулась домой, он мне ничего не сказал ни тогда, ни потом.
Примерно через месяц я, думая, что обрадую его, сообщила ему о своей
беременности. Вместо того чтобы разволноваться, растрогаться, он окаменел.
- Что с тобой, Люсьен? Ты побледнел. Тебя огорчила новость?
- Как посмотреть.
Он говорил холодно, внешне вполне владея собой.
- Что значит: "Как посмотреть? "
- От меня ребенок или нет.
- Что ты хочешь этим сказать? Надеюсь, ты шутишь?
- Шутка была бы не совсем удачной.
- Почему ты думаешь, что ребенок не твой?
- Я в курсе твоих визитов на улицу Сент-Андредез-Ар.
- Я - была там всего лишь раз.
- И, как назло, в тот день я проходил по улице.
- Почему ты мне ничего не сказал?
- Зачем?
- Я встретила Жана и вспомнила, что у него мои тетради и книги...
- ...которые тебе вдруг понадобились. Да так срочно, что ты даже
забыла о своем обещании.
- Клянусь тебе, Люсьен...
- Не стоит. Это ничего не изменит.
- Уж не думаешь ли ты...
- Я постараюсь думать об этом как можно меньше.
Странно, что двадцать лет спустя произошло то же самое. Ведь и Андре,
когда Франсина так неосторожно показала ему мать, совершенно случайно
оказался на улице, названия которой даже не знал.
И он тоже сразу сделал соответствующие выводы.
- Он все еще верит в это? - спросил Андре, не понимая, кого жалеет
больше - отца или мать.
- С ним трудно что-либо понять. Жизнь продолжалась, и он ни разу не
вспомнил об этом. Когда ты родился, он казался счастливым. Только с тех
пор я постоянно чувствую, как гнетет его ревность.
По вечерам, в Париже, он изводил меня вопросами, что я делала днем, и
я знала: нельзя забыть ни малейшей детали.
С трудом он согласился уехать из квартиры родителей, где жизнь стала
невыносимой и для него, и для меня. Он редко говорил, когда заканчиваются
занятия в училище, а расписание менялось там каждую неделю. Таким образом,