"Жорж Сименон. Мегрэ в Нью-Йорке" - читать интересную книгу автора

and J", и здесь Маленький Джон, который занимает ныне роскошные
апартаменты в "Сент-Рейджи", жил несколько месяцев, а быть может и лет.
Было трудно представить, что на столь малом пространстве может
вместиться столько людей, и все же духоты не чувствовалось; зато здесь
больше, чем где бы то ни было, ощущалось безнадежное одиночество.
Доказательством тому служили молочные бутылки. На четвертом этаже
Мегрэ остановился у одной из дверей, перед которой на коврике выстроились
восемь полных бутылок с молоком.
Он хотел было обратиться с вопросом к мальчишке, который стал его
добровольным чичероне, но как раз в эту минуту из соседней квартиры вышел
мужчина лет пятидесяти.
- Вы не знаете, кто здесь живет?
Человек молча пожал плечами, как бы говоря, что это его не касается.
- Откуда мне знать?
- Мужчина или женщина?
- Кажется, мужчина.
- Старик?
- Смотря что вы называете старостью. Пожалуй, моих лет... Нет, не
знаю. Он переехал в этот дом всего месяц назад.
Какой он был национальности, откуда приехал - это никого не
интересовало, и его сосед, не обращая внимания на бутылки с молоком, начал
спускаться по лестнице; тревожно оглянувшись на странного посетителя,
задававшего нелепые вопросы, он отправился по своим делам.
Может быть, жилец этой комнаты уехал куда-то, забыв предупредить
молочника? Допустим. Но ведь люди, живущие в такой казарме, - бедняки, у
которых каждый грош на счету. Может быть, он там, за дверью? Живой или
мертвый, больной или умирающий, он будет там лежать, и никому не придет в
голову позаботиться о нем.
А побеспокоился бы кто-нибудь о нем, если бы он кричал, звал на
помощь?
Где-то упражнялся на скрипке ребенок. Было почти невыносимо слышать
одну и ту же фальшивую фразу, повторявшуюся до бесконечности, понимать,
что этот неповоротливый смычок способен извлечь из инструмента только одну
жалобную ноту.
Последний этаж.
- Простите, сударыня, не знаете ли вы в этом доме кого-нибудь, кто...
Ему рассказали про какую-то старуху; по слухам, она жила здесь долго
и умерла два месяца назад, когда поднималась по лестнице, держа в руках
сумку с продуктами. Но, может быть, она не прожила здесь тридцати лет?
В конце концов Мегрэ почувствовал, что его стесняет этот мальчик,
преисполненный самых благих намерений и не отводивший от него испытующего
взгляда, словно он пытался разгадать тайну этого иностранца, неожиданно
возникшего в его мире.
Ладно! Пора было спускаться. Мегрэ остановился раскурить трубку, а
сам продолжал вбирать в себя здешнюю атмосферу; он представлял себе
молодого человека, белокурого, щуплого, - он поднимался по этой самой
лестнице со скрипкой под мышкой, а другой, волосы у которого уже поредели,
играл на кларнете, сидя у окна и глядя на улицу.
- Хэлло!
Мегрэ нахмурился. Должно быть, он изрядно переменился в лице, потому