"Жорж Сименон. Грязь на снегу (Роман)" - читать интересную книгу автора

мундир. Это тем более заставило их ускорить шаги.
Сообщит о случившемся кто-нибудь из привратников. Они ведь в своем
роде на государственной службе. Им нельзя сослаться на то, что они,
мол, ничего не видели. И к их услугам телефон в парадной.
Из кухни донесся запах занявшейся растопки. Затем лавиной
посыпалась зола из печных поддувал в комнатах и наконец завела свою
музыку кофейная мельница.
Эх, Берта, бедная толстая корова! Только что, стоя босиком на
половике, она растирала себе тело, разглаживая следы, оставленные на
коже простынями. Трико на ней не было. Она исходила потом и, видимо,
рассуждала сама с собой. Ведь всего два месяца назад она в этот час
задавала корм курам и наверняка разговаривала с ними на понятном для
них языке.
А вот и трамвай. Он резко тормозит на углу, предварительно выплюнув
на рельсы порцию песка - иначе ему быстро не остановиться. К его
скрежету Франк давно привык и тем не менее весь сжимается, ожидая,
когда трамвай снова тронется и задребезжит, как мешок с железным
ломом.
Кто же из привратников струхнул первым и позвонил куда следует?
Привратники - народ опасливый. Такая уж у них профессия. А угадать
того, кто поднял власти на ноги, нетрудно. Вот он отчаянно
жестикулирует перед несколькими машинами с оккупантами.
Не так давно подобного происшествия было довольно, чтобы квартал
немедленно оцепили, а дома поочередно прочесали. Но это время прошло.
Заложников тоже перестали хватать. Кажется, будто люди по обе стороны
линии огня стали философами. Да и как ее разглядишь, эту линию?
Ничего. Не разглядят - притворятся, что видят.
Убит жирный распутник. Что он оккупантам? Они, без сомнения, знали
ему цену. Гораздо больше их тревожит пистолет: тому, кто его унес,
может взбрести на ум воспользоваться им против чужеземцев.
В конце концов оккупанты тоже боятся. Все на свете чего-нибудь
боятся. Две машины ездят взад и вперед. Одна медленно движется от дома
к дому.
Это они страху нагоняют. На самом деле ничего не произойдет.
Если, конечно, не заговорит Хольст. Но он не заговорит. Франк верит
в него.
Вот оно, слово, которое все объясняет. Может быть, не совсем
точное, но дающее хотя бы смутное представление о том, что он пытался
уяснить себе минувшей ночью. Он верит в Хольста.
Сейчас тому полагается спать. Впрочем, нет. Он, как всегда, уже
поднялся и скоро выйдет на улицу: в свободные от работы дни в очередях
стоит он сам.
За иными продуктами Фридмайеры в очередь ни за что не встанут, за
другими все-таки ходят, вернее, посылают одну из девушек. Бывает еда,
ради которой даже Лотта готова двинуться с места.
Двери в квартире распахнуты. Кухонная плита волнами гонит тепло во
все помещения. На худой конец хватило бы ее одной. Затем всюду
разносится запах кофе, настоящего кофе.
С другой стороны кухни, прямо против площадки и слева от лестницы,
располагается маникюрный салон, где печь топят непрерывно.