"Жорж Сименон. Грязь на снегу (Роман)" - читать интересную книгу автора

У каждой печи свой запах, каждая живет своей жизнью - по-особому
втягивает воздух, по-особому гудит. В салоне от печи пахнет
линолеумом, и это наводит на мысль о гостиной с навощенной до блеска
мебелью, с роялем, с вышитыми салфетками на столиках и вязаньем на
ручках кресел.
- Буржуа, они и есть самые распутные, - уверяет Лотта. - А буржуа
любят пакостничать по-мелкому в обстановке, похожей на ту, что у них
дома.
Вот почему так миниатюрны, можно сказать, почти невидимы оба
маникюрных столика. Вместо маникюра Лотта обучает девчонок тренькать
одним пальцем на рояле.
- Как их дочки, понятно?
Спальня, большая спальня, как ее величают, где нежится сейчас
Лотта, увешана коврами, драпировками, рукоделием.
- Будь у меня возможность, - втолковывает она, - натаскать сюда
портреты их папаш и мамаш, женушек и деток, я миллионершей стала бы!
Увезли наконец тело Евнуха или нет? Пожалуй, да. Машины,
раскатывавшие взад и вперед, исчезли.
Герхардт Хольст с длинным посиневшим от холода носом и сеткой в
руке стоит где-нибудь поблизости в очереди, неподвижный и
преисполненный достоинства. Одни мирятся с очередями, другие - нет.
Франк из числа вторых. В очередь он не встанет ни за что на свете.
- И не такие, как ты... - завела однажды Лотта, считающая сына
гордецом.
Но разве можно представить себе Кромера стоящим в очереди? Или
Тимо? Или других парней?
Разве Лотте не хватает угля? Разве, встав с постели, она первым
делом не заводит разговор о сегодняшнем меню?
Как-то девушка, не ходившая ещё на панель, поинтересовалась,
сколько ей будут платить.
- У меня едят! - ответила Лотта.
Это правда: у Лотты едят. Точнее, жрут. Жрут с утра до ночи. Еду с
кухонного стола не убирают, а тем, что остается, можно прокормить
целую семью.
Придумывание самых затейливых блюд, на которые идет больше всего
жиров и дефицитнейших продуктов, стало в доме своего рода игрой,
спортом.
- Сало? Сходи - пусть Копоцки даст. Скажешь, я ему сахару принесу.
А не добавить ли еще и шампиньончиков?
- Садись в трамвай и кати на Блангу. Скажешь, чтобы...
Каждая еда-это вроде как пари. А еще вызов, потому что кухонные
флюиды разносятся по всему дому, просачиваясь сквозь замочные скважины
и под дверями. Скоро эти Фридмайеры будут настежь свое жилье
распахивать! А у Хольстов довольствуются костью, отваренной вместе с
брюквой.

Дались ему эти Хольсты! Франк вскакивает. Хватит валяться. Протирая
заспанные глаза, он выходит на кухню. Уже одиннадцать утра. В кухне
сидит незнакомая девушка, новенькая. Держится скромно, выглядит
прилично. Не сняла еще ни шляпки, ни белой девичьей блузки.