"Жорж Сименон. Грязь на снегу (Роман)" - читать интересную книгу автора

греет в ладонях, неторопливо пригубливает.
- Я ничего не слышала! - удивляется Лотта.
- Стрельбы не было. Убили ножом. Один уже арестован.
Почему Франк мгновенно решает: "Хольст!"?
Глупо! Тем более глупо, что, как тут же выясняется, речь идет вовсе
не о вагоновожатом.
- Вы должны знать его, Франк: это юноша ваших лет, проживающий с
матерью здесь в доме. Второй этаж, слева по коридору. Он скрипач.
- Да, я иногда встречал молодого человека со скрипичным футляром.
- Забыл, как его зовут. Он утверждает, что ночью не выходил из
квартиры; мать, понятно, твердит то же самое. Он уверяет также, что
ноги его никогда у Тимо не было. Мы тут ни при чем. Следствие по делу
ведут эти господа. Я слышал только, что скрипку он использовал как
прикрытие: в черном футляре, который он вечно таскал под мышкой,
обычно лежали печатные материалы. Он, кажется, принадлежал к
террористической группе.
Франк даже не моргнул. С какой стати? Он закуривает новую сигарету
и вставляет:
- Мне казалось, он чахоточный.
Это правда. Франку не раз попадался на лестнице высокий изможденный
парень в черном, со скрипичным футляром под мышкой. Лицо у него было
бледное, с красными пятнами на скулах и слишком красными губами;
случалось, он останавливался на ступеньках и заходился в кашле.
Хамлинг выразился, как оккупанты: "К террористической группе".
Другие употребили бы слово "патриотической". Но это ничего не значит,
особенно когда имеешь дело с полицейским: что у него на уме - понять
трудно.
А что, если Курт Хамлинг презирает их с матерью? Не за девиц - это
его не интересует, за остальное: за уголь, за связи со всякими типами,
за то, что в доме бывают офицеры?
Но предположим даже, Хамлинг что-то задумал против Лотты. Невелика
беда! Она сходит к своим знакомым в оккупационной полиции, Франк
поговорит с Кромером, а у того руки длинные.
В конце концов эти господа вызовут главного инспектора и посоветуют
не рыпаться.
Поэтому Лотта ничего и не боится. Наверно, Хамлинг понимает это. Он
посиживает у нее, греется у огня, выпивает рюмочку коньяка.
А Хольст?
Франк точно знает, что думают о них с матерью некоторые жильцы. В
большинстве своем они презирают и ненавидят Фридмайеров. У иных при
встрече прямо-таки губы от злости дрожат.
Одних бесит, что у Лотты вдоволь угля и еды. Эти, вероятно, сами
действовали бы, как она, если б могли.
Других, особенно женщин и отцов семейств, возмущает ее промысел.
Но есть и такие, что непохожи на остальных. Франк это знает,
вернее, чувствует. Они-то как раз самые сдержанные. Даже не смотрят на
Фридмайеров, прикидываясь, словно из стыдливости, что не подозревают
об их существовании.
Не так ли обстоит дело с Хольстом? Не принадлежит ли он, как
молодой скрипач, к подпольной сети?