"Константин Михайлович Симонов. Далеко на востоке (Халхин-гольские записки) " - читать интересную книгу автора

На следующий день я опять поехал на фронт и в ближайшие дни ездил туда,
как на дежурство. Рано утром выезжал, поздно ночью возвращался. Писал стихи,
спал два-три часа, а если не успевал, то прямо садился в машину и опять ехал
на фронт. Спал главным образом в дороге на заднем сиденье; за долгий путь
сильно затекали ноги.
Боев, в сущности, уже не было. Наши и монголы вышли на границу с
Маньчжурией, воткнули флаги и начали строить полевые укрепления,
устанавливать колючую проволоку, класть малозаметные препятствия, состоявшие
из тонкой, невидимой в траве, свитой спиралью проволоки. Достаточно было
попасть в нее одной ногой, а потом другой, чтобы запутаться, не говоря уже о
машине, которая мгновенно накручивала эту проволоку на оси и
останавливалась. Рыли окопы, строили блиндажи. Кое-где вдоль границы
происходили перестрелки с японцами. То там, то тут все еще добивали
маленькие очажки японцев у нас в тылу и ловили одиночек. По ночам японцы
стреляли, пробираясь к себе. На местах недавних боев наспех закапывали
трупы. Там, где полевые дороги шли в теснинах между сопок, стоял тяжелый
запах гниения.
Ночи были холодные, днем бывало то сухо и ветрено, то дождливо и
ветрено. Дождь пронизывал до костей.
Разговаривая с людьми - с танкистами и с пехотинцами, - я понемногу
уяснял себе картину боев, происходивших в течение четырех месяцев в этой
бесконечной травянистой пустыне.
С самого начала конфликта мы были поставлены в очень тяжелые условия. У
нас до ближайшей железнодорожной станции армейского снабжения - Борзи - было
семьсот с лишним километров, а у японцев всего в ста километрах был
Хайларский, железнодорожный узел, а примерно в тридцати километрах -
последний пункт строившейся Холун-Аршанской железной дороги.
Кстати говоря, постройка этой дороги явилась одной из причин конфликта.
Примерно в пятнадцати километрах от границы между Монголией и Маньчжурией
начинались первые отроги Хинганского хребта. Японцы тянули дорогу вдоль этих
отрогов с юго-востока на северо-запад с таким расчетом, чтобы подвести ее к
нашей границе, возможно ближе к Чите.
На участке Халхин-Гола монгольская граница образовывала большой выступ
в сторону Маньчжурии, и японцы должны были или вести здесь дорогу через
отроги Хингана, или строить ее в непосредственной близости к границе, на
расстоянии орудийного выстрела.
Видимо, это не устраивало их, и они, помимо очередной провокации,
ставили перед собой еще и практическую цель - захват всей полосы реки
Халхин-Гол и прилегающих к ней высот для обеспечения строительства своей
стратегической ветки, которое остановилось как раз перед Тамцаг-Булакским
выступом.
Наверное, оттуда, с отрогов Хинганского хребта, были видны наши
передовые позиции. Сопки без единого дерева, кое-где мелкий низкий
кустарник, узкая и глубокая река Халхин-Гол и еще более извилистый, чем она,
впадающий в нее ручей Хайластин-Гол. Западней за Халхин-Голом снова шла
гряда сопок и возвышенностей, а дальше тянулась бесконечная монгольская
степь до самого Тамцаг-Булака, а за ним еще на триста километров до
Баин-Тумени и еще на полтысячи километров до Улан-Батора, по-старому Урги.
Было что-то странное в этой войне, не похожее ни на что, чему я стал
свидетелем потом. Это была война в полном смысле слова в пустыне; справа и