"Константин Симонов. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

Когда я приехал в Париж, я понаслышке уже знал про абсолютно
безукоризненное поведение Бунина в годы немецкой оккупации, слышал, что он
категорически отказался хотя бы палец о палец ударить для немцев. Для меня,
только что пережившего войну, это было главным оселком в моем отношении к
людям.
Я относился к Бунину как к очень хорошему писателю и как к человеку,
занявшему во время войны достойную патриотическую позицию. Я уважал его за
это, и это уважение зачеркивало для меня некоторые неприемлемые страницы в
его прошлом. Словом, мне хотелось, чтобы Бунин вернулся домой.
Но когда я говорю "вернулся", надо сказать всю правду - при встречах с
Буниным, чем дальше, тем больше, у меня росло ощущение, что возвращение
будет тягостно для него. Хорошо, если он возьмет советское гражданство,
хорошо, если он закрепится на тех максимально близких к нам позициях, на
которых он был в то лето, но настаивать на том, чтобы он непременно ехал
домой, может быть, не следует: он слишком многого у нас не поймет, не
примет, не ощутит себя как дома.
Перед моими последующими встречами с Буниным наш посол говорил мне, что
было бы хорошо как-то душевно подтолкнуть Бунина к мысли о возможности
возвращения, говорил о том, что Бунин живет не в безвоздушном пространстве и
есть силы которые действуют на него в обратном направлении.
Я с охотой взял на себя это неофициальное поручение попробовать
повлиять на Бунина. Не собираясь с места в карьер приниматься за уговоры -
брать паспорт и ехать, - я видел свою задачу в том, чтобы рассказать Бунину
все, что ему будет интересно: о войне и о людях во время войны, дать ему
представление о том, что мы пережили за последние годы, и всем этим душевно
приблизить его к нам.
Не помню уже, в тот же самый вечер, когда я познакомился с Буниным, или
на следующий вечер мы зашли в кафе и вдруг наткнулись на уже сидевших там
Бунина и Тэффи.
Мы довольно долго просидели вместе в кафе, потом Тэффи ушла первой, а
я, прощаясь, пригласил Бунина пообедать.
Он спросил где и, улыбнувшись, добавил: здесь разные рестораны по
разным возможностям. Я сказал: все равно где, пойдем туда, где лучше кормят.
- Ну что ж, раз так, - в "Лаперуз", - как мне показалось, с некоторым
недоверием к моим возможностям сказал он.
После войны во Франции вышли сразу две мои книги, и у меня были деньги.
Через два дня мы обедали с Буниным на набережной Сены в этом выбранном им
"Лаперузе", обедали не спеша, несколько часов и разговаривали.
Не знаю, то ли Бунин почувствовал, что мне хочется подтолкнуть его к
возвращению на родину, то ли сам он тогда неотступно думал об этом, во
всяком случае, где-то посредине обеда, который начался малосущественным
разговором, Бунин вдруг заговорил о своем возвращении.
Допускаю, что он ждал, что я сам заговорю на эту тему, и хотел
предупредить меня.
Заговорив о возвращении, он сказал, что, конечно, очень хочется
поехать, посмотреть, побывать в знакомых местах, но его смущает возраст.
- Поздно, поздно... Я уже стар, и друзей никого в живых не осталось. Из
близких друзей остался один Телешов [43], да и тот, боюсь, как бы не помер,
пока приеду. Боюсь почувствовать себя в пустоте. А заводить новых друзей в
этом возрасте поздно. Лучше уж я буду думать обо всех вас, о России -