"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

то, что принято. Я обычно не перебивал его. А он, выговорившись, умолкал.
- С особым почтением я отношусь к празднованию этого дня в Пекине, -
продолжал он. - С самого утра к воротам подходит полицейский и командует:
"Вывесить флаг!" - "Есть, вывесить флаг!" Чаще всего из ворот выходит
вразвалку какой-нибудь гражданин республики и цепляет на палку кусок
выцветшей, измятой заморской материи. Поздно вечером, когда запирают ворота,
флаги снимают, а если кто забыл, флаг так и висит до утра.
- Люди забыли все, и о людях тоже забыли.
- Да ведь и я не вспомнил об этом дне. А когда вспоминаю, что было
накануне революции и после нее, то не нахожу себе покоя.
- Сколько дорогих лиц встает перед моими глазами! Юноши - одни из них
многие годы скитались по свету и пали, сраженные пулей из-за угла; другие
после неудачного покушения терпели жестокие пытки в тюрьме; третьи - просто
мечтатели - вдруг исчезали бесследно, и даже тел их нельзя было отыскать.
- Всю жизнь гонимые обществом, они повсюду встречали оскорбления,
холодные насмешки и злую брань. Теперь могилы их забыты и сровнялись с
землей.
- Невыносимо вспоминать обо всем этом.
- Что же, давай вспомним о чем-нибудь более приятном... - Господин N.
улыбнулся, провел рукой по волосам и неожиданно громко произнес: - А знаешь,
что радует меня больше всего? Что с первого же дня революции я могу смело
ходить по улицам, не слыша больше ни насмешек, ни ругани.
- Ты ведь знаешь, друг мой, что значат для нас, китайцев, волосы! В них
все наше счастье и все наши беды. Сколько людей пострадало из-за них во все
времена.[2] Наши далекие предки, судя по их законам, как будто не придавали
прическе особого значения. Для них важнее была голова, и ее отсечение
считалось тяжким наказанием, не менее тяжелым считалась и кастрация. А такое
легкое наказание, как бритье головы, почти не упоминалось. Между тем
скольких людей растоптало общество лишь из-за бритой головы!
- Как только речь заходит о революции, мы по привычке вспоминаем резню
в Цзядине и десять дней в Янчжоу, хотя даже завоевание страны в то время не
вызвало в китайцах протеста столь сильного, как указ носить косу.
- Неблагонадежных всех вырезали, приверженцы старых порядков сами
поумирали, косы вошли в обычай, но тут восстали Хун Сю-цюань и Ян Сю-цин.
Народу тогда, но рассказам бабушки, приходилось туго: обреешь лоб и
заплетешь косу - убьют повстанцы, не заплетешь косы - убьют каратели.
- Сколько людей помучилось да погибло из-за этих кос, а ведь от них ни
холодно, ни жарко. Кто бы подумал, что и до меня дойдет очередь... - добавил
господин N., глядя вверх, будто что-то припоминая.
- Я отрезал себе косу за границей, как только приехал туда учиться, и
ни по какой другой причине, а только из-за неудобства. Но некоторые
сокурсники, те, что прятали свои косы под фуражкой, закручивая их на
макушке, к моему удивлению, сразу меня возненавидели. А надзиратель, тот
просто пришел в ярость и даже пригрозил лишить меня стипендии и отправить
обратно в Китай.
- А помнишь, вскоре у самого надзирателя срезали косу, и ему пришлось
скрыться. В этом был замешан Цзоу Жун, тот самый, который написал
"Революционную армию". За это ему даже не дали доучиться. Он вернулся в
Шанхай, а потом умер в тюрьме. Но ты, пожалуй, об этом уже забыл?
- Через несколько лет родные мои обеднели, и я стал искать работу,