"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу авторабудущего, которое обещают их потомкам?..." Да! Пока творец вселенной своим
кнутом не подстегнет Китай, Китай будет все таким же и не изменится ни на волос! Ведь у вас нет ядовитых зубов, зачем же вешать на себя табличку с надписью: "Гадюка"? Чтобы на вас натравливали нищих? Чтобы вас убивали?... Неизвестно, до чего бы он договорился, но я слушал его без особого интереса. Он заметил это, сразу умолк, встал и взялся за шляпу. - Уходите? - спросил я. - Пойду, собирается дождь... Не сказав больше ни слова, я проводил его до ворот. Надевая шляпу, он сказал: - До свидания! Простите, что потревожил. Какое счастье, что праздник годовщины революции скоро окончится и завтра можно будет обо всем забыть. Октябрь 1920 г. Рассказ впервые был напечатан в приложении к шанхайской газете "Ши ши синь бао", которое называлось "Сюэдэн" ("Светоч учения") 10 октября 1920 года; в русском переводе А. А. Штукина под названием "История с волосами" - в кн.: Лу Синь, Правдивая история А-Кея, Л. 1929; в переводе В. Н. Рогова - в кн.: Л у Синь. Клич, Шанхай, 1950. Волнение Солнце понемногу собирало свои золотые нити с полей, раскинувшихся у реки. Засохшая было листва на посаженных вдоль берега деревьях уцзю[1] начала дышать; под нею, жужжа, затанцевал рой пестроногних москитов. Перестал виться дымок из труб крестьянских домов, обращенных к реке, а и низенькие скамейки: каждый знал, что близилось время ужина. Старики и взрослые мужчины усаживались на скамьи и, обмахиваясь веерами, сплетенными из банановых листьев, заводили разговоры. Мальчики бегали вприпрыжку или, сидя на корточках под деревьями, играли в камешки. Женщины несли окутанные облаком горячего пара черные сушеные овощи и Желтоватый рис. Любуясь на деревню из прогулочной лодки вместе с другими литераторами, некое светило в порыве поэтического вдохновения воскликнуло: - О, свободное от мыслей и забот счастье сельской жизни! Однако его возглас не вполне отвечал действительности - светило не слышало, что в этот самый момент произнесла старуха Цзю-цзинь: - Я прожила на свете семьдесят девять лет, хватит с меня! - твердила она, сердито колотя сломанным веером из банановых листьев по ножке скамейки. - Глаза бы не глядели на такое разорение! Уж лучше умереть! На ужин только рис да еще жареные бобы. Семью по миру пустить хотят! Бежавшая к ней с полной пригоршней бобов правнучка Лю-цзинь, почуяв неладное, бросилась к реке и спряталась за деревом. - И смерть ее не берет! - крикнула девочка, высунув головку с двумя торчащими косичками. - Вот уж правда! От поколения к поколению все хуже и хуже! - продолжала бормотать прабабка, не расслышав, что крикнула ей девочка, хотя не совсем еще оглохла в своем столь почтенном возрасте. Уже с пятидесяти лет Цзю-цзинь стала ворчливой. Она без конца повторяла, что в дни ее молодости и погода была не такой жаркой, и бобы были |
|
|