"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

не такими твердыми, а сейчас вообще все плохо. Вот, например, правнучка
Лю-цзинь родилась на цзинь[2] легче, чем ее отец Ци-цзинь, и на три цзиня
легче, чем она сама, ее прабабка. Все это служило для старухи
неопровержимыми фактами, и она упорно твердила:
- Вот уж правда! От поколения к поколению все хуже и хуже!
Здесь надо сказать об особом обычае, полюбившемся жителям этой деревни:
давать ребенку детское имя по количеству цзиней, которое он весил при
рождении.
Жена внука, Ци-цзиня, подошла к столику и швырнула на него корзинку, в
которой принесла ужин.
- Опять ты, старая, за свое? - раздраженно сказала она. - Да разве
Лю-цзинь при рождении не весила шесть цзиней и пять лян?[3] Весы-то у вас
дома были неверные, всегда показывали больше, чем надо: поставь на них
шестнадцать лян, а они покажут восемнадцать. На них и наша Лю-цзинь,
пожалуй, весила бы семь цзиней. Не думаю, что прадед весил точно девять
цзиней, а свекор - восемь. Верно, и тогда на тех весах цзинь был в
четырнадцать лян.
- От поколения к поколению все хуже и хуже! - не унималась старуха.
Не успела жена Ци-цзиня ей ответить, как вдруг увидела своего мужа,
выходящего из переулка, и накинулась на него:
- Эй ты, дохлятина! - заорала она. - Где это тебя носит до сих пор?
Тебя только за смертью посылать! Или тебе нет дела, что мы ужинать хотим?
Живя в деревне, Ци-цзинь тем не менее мечтал о резвом галопе
Фэйхуана.[4] Он принадлежал уже к третьему поколению семьи, в которой,
начиная с его деда, никто из мужчин не брался за мотыгу. Ци-цзинь работал
лодочником на джонке - утром перевозил пассажиров из местечка Лу в город, а
к вечеру - обратно в Лу. Поэтому он всегда был в курсе всех событий, знал,
где именно бог грома поразил оборотня сколопендры, какая девушка родила
черта, и все прочие новости. В деревне он слыл человеком выдающимся, но это
не освобождало его от соблюдения обычаев. А поскольку летом ужинали, не
зажигая лампы, то ругань жены он вполне заслужил.
Ци-цзинь, опустив голову, медленно подошел и сел на скамейку, держа в
руке свою длинную, больше шести чи,[5] трубку из пятнистого бамбука фэй с
реки Сян[6] с латунным чубуком и мундштуком из слоновой кости. В ту же
минуту выскочила Лю-цзинь и уселась рядом с отцом.
- Папа! - позвала она.
Но отец не отозвался.
- От поколения к поколению все хуже и хуже! - твердила свое старуха.
Ци-цзинь поднял голову и, тяжело вздохнув, сказал:
- Император взошел на трон.[7]
Жена на мгновенье застыла, а затем, будто ее осенило, воскликнула:
- Вот хорошо-то! Теперь, значит, опять будут высочайшие благодеяния и
всеобщее помилование!
- А я без косы... - снова вздохнув, заметил Ци-цзинь.
- Разве император потребует, чтобы все носили косу?
- Императору нужна коса.
- Откуда ты знаешь? - забеспокоившись, быстро спросила она.
- В кабачке "Всеобщее благополучие" только об этом и говорят.
Тут жена поняла, что дело и впрямь может обернуться скверно. Кабачок
"Всеобщее благополучие" был верным источником всех новостей. Бросив взгляд