"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу авторана бритую голову мужа, она пришла в ярость: и корила его, и досадовала, и
проклинала, а вконец отчаявшись, вдруг наполнила чашку п со стуком поставила перед ним. - Ешь скорее свой рис! Все одно коса не отрастет, хоть оплакивай ее, как покойника. Солнце собрало свои последние лучи, и от воды потянуло прохладой. Отовсюду раздавался звон чашек да стук палочек. На спинах выступили капельки пота. Покончив с третьей чашкой риса, жена Ци-цзиня подняла голову, и сердце у нее вдруг заколотилось: из-за деревьев показалась коротенькая толстая фигура господина Чжао Седьмого, который в длинном небесно-голубом халате переходил через мостик из одной доски. Чжао Седьмой был хозяином кабачка "Прекрасный источник" в соседней деревне, а также единственным на тридцать ли в округе выдающимся и ученым человеком. Ученость его, правда, была с душком - он являлся приверженцем старины. Так, например, он обычно сидел и вслух, иероглиф за иероглифом, читал роман "Троецарствие",[8] который был у него в десяти тетрадях с комментариями Цзинь Шэн-таня.[9] Чжао Седьмой мог перечислить не только имена и фамилии "пяти тигров",[10] но и прозвания всех этих полководцев. Он знал, например, что Хуан Чжун и Ma Чао назывались еще Хань-шэн и Мын-ци. После революции он закрутил свою косу на макушке, точно даосский монах,[11] и часто со вздохом твердил: будь жив сейчас Чжао Цзы-лун,[12] в Поднебесной не поднялась бы такая смута. От зорких глаз жены Ци-цзиня не укрылось, что сегодня Чжао Седьмой уже не походил на даосского монаха: передняя часть головы у него была чисто выбрита, а на макушке торчала коса. Теперь она знала точно, что император страшная опасность. Ведь свой небесно-голубой халат Чжао Седьмой просто так не надевал. За последние три года он появлялся в этом халате только дважды. Когда заболел скандаливший с ним рябой А-сы и когда умер Лу Да-е, перебивший все в его кабачке. Нынче - третий раз, и это, конечно, означало торжество Чжао Седьмого и гибель его врагов. Вспомнив, как два года тому назад ее муж спьяну обругал Чжао подлым отродьем, жена сразу почувствовала надвигающуюся угрозу, и сердце ее заколотилось еще сильнее. Чжао проходил по улице, и сидевшие за каждым столом поднимались. - Просим отужинать с нами, - говорили они, указывая палочками на чашки. - Прошу извинить, прошу извинить, - отвечал Чжао с улыбкой, кивая головой, и прошел прямо к столу Ци-цзиня. Здесь тоже все повскакали со своих мест, приветствуя его. - Прошу извинить, прошу извинить, - произнес Чжао, чуть улыбаясь и пристально разглядывая стоявшую на столе еду. - Какие ароматные овощи!.. А новость слыхали? - вдруг спросил он, остановившись за спиной Ци-цзиня, но обращаясь к его жене. - Император взошел на престол, - ответил Ци-цзинь. Его жена, глядя в лицо Чжао с натянутой улыбкой, ответила: - Император уже взошел на престол. Когда же ждать высочайших благодеяний и всеобщего помилования? - Высочайшие благодеяния и всеобщее помилование? Помилование-то когда-нибудь, конечно, объявят. Ну, а коса? - В голосе у него появилась суровость. - А где коса вашего мужа? Это дело серьезное. Ведь вам известно, |
|
|