"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

А-кью вообще не замечал.
А-кью все это раздражало. Он давно чувствовал себя одиноким, а когда
услышал о "серебряном персике" сюцая, сразу понял: чтобы стать
революционером, мало заявить, что присоединяешься к революции и закрутить
косу. Самое главное - завести знакомство с революционерами, а он за всю свою
жизнь видел только двух: того, которому в городе - ш-ша! - отрубили голову,
и этого Поддельного заморского черта. У А-кью не было выбора, и он решил
немедленно пойти к Поддельному заморскому черту посоветоваться.
Ворота в доме семьи Цянь были открыты. А-кью осторожно вошел и сразу
испугался. Посреди двора, весь в черном, вероятно в заморском костюме, стоял
Поддельный заморский черт. На груди у него красовался "серебряный персик", в
руке была палка, которую А-кью когда-то испробовал на себе. Успевшие
подрасти распущенные волосы Поддельного заморского черта делали его похожим
на праведника Лю Хая.[72] Против него стояли Чжао Бай-янь и три бездельника,
которые со вниманием, очень почтительно слушали его речь.
А-кью незаметно подошел и стал позади Чжао Бай-яня; он хотел окликнуть
хозяина, но не знал, как это лучше сделать. Сказать: "Поддельный заморский
черт"? Нет, не годится. "Иностранец" - нельзя, "революционер" - тоже. Может
быть, назвать его "господин иностранец"?
Между тем "господин иностранец" не замечал А-кью и, закатив глаза,
вдохновенно разглагольствовал:
- ...Я человек нетерпеливый. И каждый раз при встрече с ним прямо ему
говорил: "Братец Хун![73] Надо действовать!" Но он твердил свое: "No".[74]
Это иностранное слово; вам его, конечно, не понять! Если бы не это слово, мы
давно победили бы... Но он оказался чересчур нерешительным... Не раз просил
меня поехать в Хубэй,[75] но я не согласился. Кому охота работать в таком
захолустье?
Выждав, пока "господин иностранец" умолкнет, А-кью храбро произнес:
"Ага!.. Вот что..." - но и на этот раз почему-то не назвал его "господин
иностранец". Присутствующие испуганно обернулись, и тут только "господин
иностранец" заметил А-кью.
- Что тебе?
- Я...
- Пошел вон!
- Я хочу присоединиться...
- Убирайся!.. - И "господин иностранец" замахнулся своим "похоронным
посохом".
Чжао Бай-янь и бездельники закричали:
- Господин приказал тебе убраться! Почему ты ослушался?
А-кью прикрыл голову руками и, не помня себя, бросился за ворота, но
"господин иностранец" не преследовал его. Пробежав несколько десятков шагов,
А-кыо пошел медленнее. Сердце его сжимала тоска. "Господин иностранец" не
допустил его к революции, а другого пути у него нет. Отныне А-кью уже не мог
надеяться, что придут люди в белых шлемах и в белых панцирях и позовут его.
Все его чаяния, надежды, стремления планы были уничтожены одним взмахом
палки. Теперь его уже не волновало, что бездельники разнесут эту новость и
Маленький Дэн или Бородатый Ван станут насмехаться над ним.
Кажется, никогда еще А-кью не пребывал в таком унынии. Он утратил
всякий интерес к своей закрученной на макушке косе, даже почувствовал
презрение к ней. Всем назло он решил сейчас же раскрутить косу, но почему-то