"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

раскачивались, поэтому коньяк, который я принес, был превосходен.
- Всклянь! - слабым голосом приказал дед, и я налил стакан до краев.
Мы выпили.
Глаза дела начали медленно оживать. В них появился блеск. Ну конечно,
он не был таким, как у искателей приключений или похотливых мужиков, но все
же он, этот блеск, говорил о жизни.
- Дурак, - грустно сказал дед. - Я же помирать собрался, а ты меня
обратно тянешь.
Странно было слушать его. В то время я ничего не понимал о жизни, я
даже не представлял, что человеку может не хотеться жить.
Усталость человеческой души сродни усталости металла - и то, и другое
всегда вызвано житейскими напрягами, рождающимися из проблем, которые
невозможно разрешить. Трещины души говорят о неисправности окружающего мира.

Жизнь похожа на кросс по пересеченной местности: преодолев не
обязательные препятствия, ты рвешь ленточку финиша и только потом начинаешь
понимать, что смысл заключался именно в самом беге, в самом преодолении
препятствий и пространств, а не в медленном движении за финишной чертой.
Смысл был в рваном дыхании бега, а не в привычных движениях щек музыканта,
играющего человеку последнюю мелодию.
Отдышись.
Все равно ты уже опоздал.
Раскрой черную книгу и найди на ощупь слова: "Сладок свет, и приятно
для глаз видеть солнце".
Обидно уходить. Мы все неповторимы, как песчинки в пустыне, как капли в
океане, звезды в небе, дождинки, из которых состоит радуга. С нашим уходом
мир становится бледнее на единицу погасшей человеческой души.
Обидно уходить. Но мы уходим. Подобно всем, кто жил до нас, мы
осыплемся осенней листвой в теплые ладони Вечности.
Был долгий день, полный счастливых и горестных минут, ты прожил его, до
последней секунды не понимая, что тебе предстоит потерять.
Кто ты?
Одинокий бегун, приближающийся к неизбежному финишу? Заблудившийся во
тьме всадник? Ребенок, научившийся ненужному ремеслу и разучившийся творить
чудеса?
Ответа нет, но есть кладбищенская трава, которая знает все.

Мне много кого приходилось хоронить. Быть может, это правильно. Для
того чтобы многих хоронить, надо жить долго. Хотя бы дольше тех, кого ты
хоронишь. Дети должны хоронить родителей. Только так - а не наоборот. Эти
слова я сказал Жене Лукину почти через тридцать лет после смерти деда, после
того, как умер мой отец, в день, когда мы хоронили мать Жени Лукина. Она
была драматической актрисой. Я не помню ее ролей, возможно, что я видел ее в
каком-то спектакле семидесятых годов. Но я видел ее фотографию, она была
красивой, как и подобает актрисе. И еще она была смешливой. На фотографии
это угадывается с трудом, но красота видна каждому. Можно позавидовать ее
мужу, который стал ее властелином и отцом Жени Лукина. Она была доброй.
Когда в роскошном гробу закапывали в землю желтую тень той, что
когда-то была красивой актрисой, я вдруг вспомнил - сик транзит глория
мунди! Ну да, сик транзит глория мунди! Хому нужен перевод?! Сик транзит,