"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

съемки под водой, до боли всем знакомый сюжет, только немножечко
осовремененный. И Михаил Козаков в роли Педро Зуриты хорош, об Анастасии
Вертинской и говорить не приходится. Сразу заговорили фразами из кинофильма.
Помнится, фразу Бальтазара "Что вы, дон Педро, это Я вам должен кучу денег!"
использовали и в дело, и не в дело. Сразу же зажила своей жизнью, обретая
приблатненные акценты, песенка про "морского дьявола". И пусть кораллы в
кинофильме были пластмассовыми, пусть подводная лодка казалась почти
фанерной, кинофильм мы приняли. И печальный Коренев в роли Ихтиандра, и все
остальное...
А вокруг Панфилова не было ни рек, ни озер. Только пруды с желтоватой
от глины водой. Хотелось на море. Но оно было недоступным, как "Артек". Это
считалось, что "Артек" здравница детворы всего мира. Легче горбатому было
выправить свой горб, чем ученикам из панфиловской средней школы попасть в
Артек. Для нас существовали пионерские лагеря на Дону. Правила в них были
строгими, распорядок дня соблюдался строго, и больше всего в пионерлагере
боялись, чтобы мы не утонули при купании. Поэтому купаться нас водили в
специальный "малечник" - большую деревянную коробку с высокими бортами.
После купания нас пересчитывали поштучно.

Мать в Панфилове работала буфетчицей в чайной. В чайной продавали водку
на розлив и еще там продавали пиво. Поэтому там всегда было полно мужиков. В
чайной стояли круглые столики на шатких ножках. На столах бесплатно
подавался хлеб, соль, перец и горчица. Иногда мы набирали хлеба и горчицы и
отправлялись компанией воровать селедку из коптильного цеха. Это было еще
одно чудо природы - до ближайшего моря были тысячи километров, но в
Панфилове существовал коптильный цех, в котором коптили исключительно сельдь
и скумбрию. И то и другое отличалось высокими вкусовыми качествами и
пользовалось спросом у населения. Половина населения скумбрию и селедку
покупала в магазинах, вторая половина предпочитала есть эти морские продукты
на халяву. Недостачи, впрочем, никогда не было, поэтому состояние равновесия
поддерживалось всегда.
А с ржаным хлебом и горчицей скумбрия и селедка очень вкусны. Или мы в
то время вели здоровый образ жизни и не страдали отсутствием аппетита.
Иногда мы ходили на панфиловскую хлебопекарню. Боже, какой вкусный хлеб
там пекли! Нам давали еще горячие сайки, и мы ели еще дымящийся хлеб,
похрустывая великолепной поджаристой корочкой. Вкуснее всего есть этот хлеб
с холодным молоком, поднятым из погреба. Я так и ел его.
Хлеб моего детства.

Библиотек в Панфилове было три. Конечно, это была взрослая библиотека,
потом еще была детская библиотека, ну и конечно же, школьная библиотека.
Я был записан во все три. И во всех трех я зарекомендовал себя самым
ревностным читателем. Обычно на руки давали по две художественных книги. Я
был исключением из общего правила, получая по карточкам сразу по стопке книг
в каждой библиотеке. Книги я читал запоем. Сначала библиотекарши не верили,
что книги можно так быстро читать, они устраивали мне экзамены, расспрашивая
о содержании книг. Потом они перестали это делать, более того, я перешагнул
возрастной ценз и начал брать для чтения Ремарка и Золя, Бальзака и
Мопассана, Гюго и Жюля Верна, чьи многотомные собрания сочинений пылились на
полках. В чтении я был неразборчив. Я читал Апулея и Петрония, тут же