"Дэ Сижи. Бальзак и портниха китаяночка " - читать интересную книгу автора

Мгновенный огонек паники вспыхнул в глазах Очкарика, но тут же погас. И
его лицо превратилось в улыбающуюся маску.
- Ты бредишь, старина, - бросил он. Он дотронулся ладонью до лба Лю.
- Ого, какая температура! Потому-то у тебя такой дурацкий бред.
Послушай, мы друзья, неплохо проводим время вместе, но если ты начнешь нести
всякие глупости насчет запрещенных книг, то тогда извини...
После этого дня Очкарик купил у соседа латунный замок и всегда
старательно запирал свой дом с помощью цепочки, которую продевал в скобы на
двери и наличнике.
Недели через две портняжечкины "осколки разбитой чашки" справились с
малярией. Когда Лю снял повязку с запястья, под ней оказался прозрачный
блестящий волдырь величиной с птичье яйцо. Постепенно он уменьшался,
сморщивался, и когда от него остался только черный шрам на коже, малярия
прекратилась. Мы отпраздновали выздоровление Лю ужином у Очкарика. Ночевать
мы остались у него, и спать улеглись все втроем на его кровать, под которой
по-прежнему стоял деревянный ящик, однако чемодана, как я убедился, засунув
туда руку, в нем уже не было.

***

Строжайшие меры предосторожности, предпринятые Очкариком, и его
недоверие к нам, несмотря на то, что мы были друзьями, свидетельствовали в
пользу гипотезы Лю: чемодан, вне всяких сомнений, был набит запрещенными
книжками. Мы с Лю часто беседовали об этом, но никак не могли прийти к
согласию, какого рода книги там могут быть. (А надо сказать, что в ту эпоху
запрещенными были все книги, кроме творений Мао и его сторонников и чисто
научных трудов.) Мы составили длиннющий перечень всевозможных книг:
китайские классические романы, начиная с "Трое-царствия", и кончая "Сном в
красном тереме", включая сюда же и "Цзинь, Пин, Мэй", у которого упорная
репутация эротической книги. В него входила также поэзия династий Тан, Сон,
Минь и
Цинь. А равно и традиционная живопись Цзу Да, Ши Тао, Тон Цечена...
Вспоминали мы и Библию и "Пророчества пяти мудрецов", книгу якобы
запрещенную уже многие столетия, в которой пять величайших пророков династии
Хань, сойдясь на вершине священной горы, предвещали все, что произойдет
через два тысячелетия.
Частенько после полуночи, погасив лампу и лежа на топчанах, мы
покуривали в темноте. Названия книг отскакивали у нас от зубов, и когда мы
произносили имена этих неведомых миров, то ощущали некую таинственность и
изысканность в самом звучании слов, в порядке иероглифов, точь-в-точь как в
названиях тибетских благовоний, когда достаточно сказать "Цзан Сян", чтобы
почувствовать сладкий и утонченный аромат, увидеть, как курительные палочки
начинают словно бы потеть, выделять капельки настоящего пота, которые в
свете лампад кажутся каплями жидкого золота.
- А тебе рассказывали про западную литературу? - спросил меня однажды
Лю.
- Да не очень. Сам знаешь, родители у меня интересовались только тем,
что имеет отношение к их профессии. Кроме медицины, знания у них были
довольно ограниченными.
- С моими то же самое. Но у моей тети до культурной революции было