"Зигмунд Янович Скуинь. Нагота " - читать интересную книгу автора

промолчал.
- Она, только не девочка, уже побывала замужем. Год, как развелась.
Жила в Москве.
Над ним зажурчал назидательно-печальный рассказ о заблуждениях юности:
легкомысленное увлечение, опрометчивое решение, дурные последствия...
Он дослушал до того места, когда Ева, разругавшись со свекровью,
отправилась ночевать на вокзал. Он еще успел подумать: не везет этим Евам в
любви. Но потом навалился сон. До него все еще долетали отдельные слова, но
они тут же рассыпались; смысл их терялся, и только звуки равномерно
плескались вокруг, словно волны о край плота, понемногу окатывая и
захлестывая его.
...Опять я проснулся, опять не сплю. Почему? Ничего у меня не болит,
ничего мне не нужно. Только во рту почему-то сухо, и сердце стучит, словно
после пробежки. Ливия дышит ровно, свернувшись, как белка, в комочек на
своей половине кровати. Тихо, темно. Прислушиваюсь - не прогремит ли гром,
не полыхнет ли шипящая вспышка молнии, не захлебнется ли от лая Муха за
стеной. Нет, ничего не слышно.
И понемногу возвращается память. Это похоже на то, когда черпаешь воду
из бочки: поначалу лишь взбаламученная поверхность, волны, брызги,
завихрения, а когда все успокоится, даже дно увидишь. Конечно, виной всему
все тот же надоевший до чертиков сон. Отвратительный сон, и всякий раз он
начинается по-разному, с безоблачных детских воспоминаний, с приятных
картинок минувших дней, с веселых встреч с давними друзьями, потом словно
западня защелкнется. В конце всегда одно и то же: я играю в шахматы, мой
ход, а я не знаю, какую фигуру куда двинуть. Со стола исчезли клетки. А часы
продолжают тикать, и они подключены к адской машине. Время рушится, падает,
рассыпается в прах.
Отчего меня так преследует этот сон?
Часы тикают. Почти так же громко, как во сне. Каждый вечер Ливия из
кухни приносит будильник, ставит на тумбочку. Завести часы перед сном - для
нее такой же ритуал, как молитва для верующего. В половине седьмого
будильник зазвонит. Потому что его завели. Шестеренки, колесики, пружинки во
времени смыслят не более, чем заступ могильщика в законе сохранения материи.
Сейчас ход часового механизма вовсе не страшен, он деловит и не
навязчив. До половины седьмого еще далеко. Но перед глазами разбуженные сном
воспоминания детства: вот отец ведет меня за ручку погулять, я босиком брожу
по лужам. И все как будто близко. Где-то рядом, рукой подать. А времени в
обрез.
Совещание у директора. Если проектирование новых АТС поручат нашему
бюро, это станет работой на несколько лет. Хочу ли я этого? Отдать часть
жизни проекту, в который не верю. Проекту, которому суждено прозябать в
моделях и опытных образцах. Который в производство, скорей всего, не будет
вообще запущен. Ничего себе старт велогонки, когда знаешь заранее, что у
тебя спускает колесо. Неужели к этому я готовил себя долгие годы? И как раз
теперь, когда по силам то, что лет через шесть или семь уже мне будет не
поднять.
Матери своей я не помню. Меня за ручку ведет отец. Летний погожий день,
сквозь щели забора вижу солнце, оно слепит глаза. Отчетливо вижу отцовское
лицо, крупное, грубоватое, будто топором тесанное из старой колоды, слегка
тронутой древоточцем. Отчетливо чувствую запах отцовской щеки, когда