"Зигмунд Янович Скуинь. Нагота " - читать интересную книгу автора

прижимаюсь к ней носом.
Отец давно умер, его лицо теперь ношу я. У меня отцовский лоб,
отцовский нос, у меня запах его кожи. Индусы верят в то, что души людей
после смерти вселяются в собак, кузнечиков, кошек. Я верую в то, что душа
человека после смерти живет в его детях.
Нет у меня сына, кому бы я смог передать свое лицо и запах своей кожи.
Цепь разорвана. Может, потому и снится мне этот дурацкий сон. Жизнь не
всегда складывается так, как мы того хотим и ожидаем. Каким дородством еще
пахнет наша любовь. Но это одна только видимость.
Операцию Ливии делали два часа. Потом я вошел к доктору. Хирург сидел
на диване в белой сорочке, в белых брюках, похожий на уставшего пекаря после
выпечки булочек. Пил кофе, покуривал.
- Все в порядке? - спросил я.
- Полагаю, что да, - отозвался доктор, поглядывая на меня со странной
улыбкой. - Ведь у вас уже взрослая дочь...
До чего же громко могут тикать такие вот часики. Под подушку их, что
ли, положить? А может, самому под подушку засунуть голову? Страус в пижаме.
Давай шевели мозгами - твой ход. Или спи.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда он утверждал, что знает наперед, чем будет занят через неделю и
месяц в такой-то час, с какими людьми увидится, о чем станет с ними
говорить, - это, разумеется, было несколько преувеличено. Много ли он знал о
зигзагах даже предстоящего дня?
На работу Турлав, как правило, являлся на полчаса раньше. Он любил
войти первым в тихую, проветренную комнату, не спеша подсесть к столу и в
одиночестве подумать - в мыслях и на бумаге, - что предстоит сделать за
день. Эти полчаса обычно бывали самыми плодотворными, хотя задания для
каждой группы он обдумывал и распределял еще накануне вечером, перед тем как
лечь спать, иногда утром, за завтраком или по пути на завод. Голова особенно
хорошо работала, пока он принимал душ.
В проходной, у первой вертушки, стояла Алма. Темно-синяя шинель, кобура
револьвера на поясе, платок из собачьей шерсти на голове; у Алмы болели уши,
что ж, понятно, всегда на сквозняке, между двух дверей,
- Привет, Алма. Как дела?
- Да вот опять Язеп.
- Туда или обратно?
- Обратно.
- Вдвоем?
- Хуже. На сей раз втроем.
Язеп был ее единственным сыном. То уезжал он счастья искать к ненцам на
Север, то на Дальний Восток, то в солнечный Ташкент. Однако нигде не
задерживался долго, возвращался в Ригу к матери, и всегда с новой женой, от
которой норовил поскорей избавиться, чтобы опять куда-нибудь улететь вольной
птицей. Таким манером Алма обрела двух квартиранток, носивших ту же фамилию,
что и она.
- Поздравляю.
- Спасибо. Хватит с меня.
Стоять на проходе не принято. Людской поток прибывал, в цехах шла