"Зигмунд Янович Скуинь. Нагота " - читать интересную книгу автора

Спать не хотелось. Был немного взвинчен, взбудоражен. Возможность на
время отвлечься даже обрадовала.
- Хотя бы взглянули, в чем дело.
Я поднимался вверх по скрипучим дубовым ступеням. И как раз потому, что
лестница так безбожно скрипела, особенно чувствовалась тишина этого позднего
часа. На меня смотрело множество портретов, фотоснимков, стены, словно
альбомные листы, были густо увешаны ими.
Вилде-Межниеце стояла посреди комнаты, кутаясь в меховую накидку.
- Холодно, - сказала она. - Когда вы наконец соизволите топить?
Я потрогал батареи.
- Уже начали, - сказал я, - насколько мне известно, давно уже топят.
- Неужели? - Она тоже притронулась к батареям. - Отчего же я мерзну?
- Может, закрыть окно?
- Нет, окно останется открытым. Мне свежий воздух нужнее тепла.
Такова была Вилде-Межниеце. Окно все же закрыли, но позже, когда ей
самой пришло это в голову.
Ничего страшного с дверцей шкафа не случилось, водворил ее на место,
покрепче привернув винты.
- Вот, можете проверить, - сказал я.
Толкнула дверцу в одну, в другую сторону, потом распахнула настежь. В
шкафу было пестро от нарядов. Потянула за рукав какое-то платье,
поморщилась.
- Нафталином провоняло! Вы только подумайте, Тита, дурья голова,
посыпала этой пакостью. А ведь это платье Кармен, я его специально сшила для
гастролей в Вене!
- Оно как будто из натурального шелка, - сказал я. - Такие вещи моль
обожает.
- Турлав, вы совершенно не понимаете, о чем я говорю.
- Вполне возможно. Не исключено, впрочем, что все-таки понимаю.
- Ничего вы не понимаете. Вы с головы до пят человек технической
складки. И мышление у вас типично техническое. Вы уверовали в то, что все
развивается во временноМГй последовательности, и считаете то, чем вы сейчас
заняты, наивысшим достижением. Однако в искусстве временнаМГя
последовательность не играет никакой роли. Шаляпин до сих пор не превзойден,
а "граммофоны" в платьях Кармен поют на сцене теперь чаще, чем прежде.
- Только в нейлоновых платьях, которые моль не ест.
- Мне, право, хочется смеяться, когда читаю, что вот такая-то или
такая-то певица в созданном ею образе достигает драматического накала
Вилде-Межниеце. Мелковаты они, Турлав. Сами они, голоса их, характеры. Я
пела Кармен сорок сезонов. Представьте себе! И перестала петь отнюдь не
потому, что утратила "накал", а лишь потому, что кому-то показалось, что
дольше петь было бы неприлично.
Дверца шкафа была забыта. Старой даме попросту хотелось поболтать, и,
образно говоря, она со шкафа перебралась уже на крышу. Я ее понимал. Жила
она замкнуто. И все же в страсти к пустой болтовне ее нельзя было упрекнуть.
- Вот посмотрите, - продолжала она, кивая на одну из фотографий, - это
Эмиль Купер, дирижер. Он в свое время считался большим погонялой. А я у него
в "Хованщине" потребовала дополнительных репетиций. Хор взбунтовался, среди
музыкантов ропот, Купер орет не своим голосом, а я ему спокойно говорю: "Как
хотите, господин Купер, если вы сорвете мне репетиции, я вам сорву