"Валериан Скворцов. Каникулы вне закона " - читать интересную книгу автора

с витрины магазина на парижской рю-де-Риволи.
Приобретались вещички, однако, не там и не за деньги. В марте семьдесят
девятого я реквизировал набор в качестве боевого трофея, забрав с полки и
очистив от красной пыли в пномпеньском универмаге. Камбоджийскую столицу в
тот день зачищали от прокитайских боевиков боевики провьетнамские. Оповестив
репортажем, переданным по телефону, о конце войны редакцию газеты, на
которую работал ради "крыши", я рыскал в заросших лебедой переулках,
примыкающих к проспекту Независимости, в поисках подвала с замурованным
денежным ящиком и нуждался в таре для перегрузки в нее наличности, которую
подрядился выручить.
Досматривавший тару в пномпеньском аэропорту блюститель национальных
экономических интересов носил на оттопыренных горчичных ушах выгоревший
картуз тоже салатового оттенка. Сумка, в которой теперь шарил его российский
коллега, тогда была набита французскими франками. Прибежал старший, за ним
вьетнамский советник, еще несколько "шишек". Я заявил, что попал в страну,
втиснувшись на "газике" в бронеколонну еще на вьетнамской территории; у
танкистов, в том числе и у меня, в Камбодже не потребовали заполнения
таможенной декларации и теперь, уезжая с радостью за их победу, я, честное
слово, вывожу денег не больше, чем ввез...
Сумка с тех времен почиталась мною как талисман.
- Что это? - спросил таможенник, извлекая из нее затянутый шнурком
мешочек размером с книжку.
- Сканер, - сказал я. - "Хьюлетт-Паккард", тип "Скэн Шейп девятьсот
двадцать".
- Не радио, не мобильник, не пейджер?
Машина предназначалась для сканирования документов без компьютера.
Реквизит, который мне потребуется в случае удачи с документами в Алматы.
- Не радио, не мобильник, не пейджер, - сказал я.
Таможенник немедленно бросил меня, крикнув, выбрасывая руку в сторону
человека, тащившему за спиной на перевязи подобие огромной папки с
тесемками:
- Прошу остановиться! Вы!
Широкополая шляпа с металлическими нашлепками на ремешке, охватывающем
тулью, чуть набекрень сидела на круглой азиатской голове, под которой шеи не
было, а сразу начиналась голая грудь с полумесяцем на золотой цепи между
отворотами черного кашемирового пальто. Трудно сказать, имелись ли ступни
под бордовыми вельветовыми клешами, которые слоновьими ногами уперлись в
цементный пол.
- Да? - спросил человек. - В папке мои произведения.
- Покажите, пожалуйста, - распорядился таможенник.
- А это обязательно? - успел услышать я встречный вопрос, унося
собственные пожитки.
Над шереметьевским полем, когда я поднимался по трапу в "Боинг-707-200"
компании "Эйр Казахстан", мела метель с поземкой, и по тому, как вяло
распоряжались русские стюардессы, я почувствовал, что взлетим мы по какой-то
причине не скоро. Огромная папка в руках поднимавшегося перед мной человека
в шляпе запарусила под порывом ветра, ее развернуло, ударило о перила, и я
помог ему половчее направить ее в самолетный лаз. От художника крепко
пахнуло спиртным. Он успел сказать мне через плечо:
- Садитесь рядом, самолет пустой... Хотите выпить? У меня с собой.