"Валериан Скворцов. Каникулы вне закона " - читать интересную книгу автора

Створка отошла больше.
- У нас дорого, - сказал привратник моему полупальто, кепке, шарфу и
дешевым ботинкам.
Молодое курносое скуластое лицо. Типичный прапор. Из подхалимских
побуждений захотелось спросить, в каком звании он служит в коммерческих
вооруженных силах, приняв вторую присягу.
Я сунул ему сотенную.
Рай на земле обставили частоколом из калиброванного светлого бревна,
обструганного поверху, словно карандаши. Амбразура в раздевалку. Воротца в
бар. Узкий проход в зал, достаточно длинный, чтобы непрошеному гостю
погибнуть под стрелами воинов, которых на бревенчатых лакированных башенках
заменили мониторами с плоским экраном. На всех, воспитанно глядя на публику,
Дюк Эллингтон давил клавиши пианино на фоне своего оркестра. Объемное
звучание обеспечивали динамики, вделанные в частокол.
Нужного человека я увидел, когда казашка без юбки, в клетчатом
передничке поверх колготок, почти без лифчика и в ковбойской шляпе вела меня
к столику. Заросший бородой сутулый джентльмен европейской внешности,
привстав со стула, тщательно вдавливал долларовую купюру в трусики
тяжеловатой танцовщицы, делавшей тур между столиков. Вряд ли она была
казашкой. Скорее, кореянкой. И в ней чувствовался стиль. Даже теперь, когда
ей приходилось растягивать темп пританцовывания на два, а может, и три
такта, приноравливаясь к смаковавшему момент клиенту. Клиента ублажал
застольем сидевший рядом огромный, снисходительно улыбавшийся казах в
шерстяном пуловере. Синеватая глыбина льда с вмерзшей в ней бутылкой
"столичной" оплывала в хрустальном блюде среди тарелок со снедью.
Ресторан почти пустовал. Я выбрал столик у подиума, на который убежала
танцовщица. Она крутанулась вокруг хромированной штанги и рассчитанно, будто
покойный Дюк для нее играл в живую, с последним аккордом исчезла, сдувая с
ладошки воздушные поцелуйчики сутулому. Парочка европеек-близняшек топлесс,
различавшихся цветом матерчатых треугольников ниже пупочков, выскочила на
смену и, хотя заиграли блюз "Ангельские глазки", глаза бы мои на них не
смотрели. Вряд ли это был танец, скорее упражнения для тазобедренного
сустава. К тому же для блюза они казались тощими. Менеджеру следовало бы
выпускать лоснящуюся мулатку после казашки-кореянки.
Она оказалась единственной "местной" в конюшне, прошедшей через подиум,
пока я наслаждался бочковым бельгийским и толстоватым стейком по-аргентински
с овощным гарниром. Повертев зубочистку у губ, я неторопливо сделал ее
острием едва приметные проколы под тремя цифрами серийного номера на
банкноте в сто тенге. Семерка, затем следующая цифра минус два, то есть
первая же пятерка среди идущих потом, и снова минус два, то есть ближайшая
тройка, ну и так далее, пока тянулся серийный номер казначейства. Пароль
называется "Все время минус", а сколько именно минус - один, два или три
решаете, исходя из номерных длиннот на купюре, передаваемой мороженщице, или
железнодорожного билета, предъявляемого контролеру, или другой казенной
бумажки, включая загранпаспорт, на котором пограничник ставит штемпель.
Мороженщица, контролер и пограничник, нащупав наколы на "визитке", либо
выходят на контакт, если за ними "чисто", либо не отзываются.
Интересно, ждала меня кореянка сегодня?
Она выбрала для следующего соло "Люблю тебя по сентиментальным
причинам" Ната Кинга Кола. Певец в черно-белом изображении аккуратно