"Валериан Скворцов. Каникулы вне закона " - читать интересную книгу автора

отправляются в "корзину". Иначе говоря, ты "сливаешь" их в остальное
человечество, а это остальное человечество для таких, как я, сплошь состоит
из особей, которых правила обеспечения секретности определяют "лицами, не
имеющими допуска" к текущему делу.
Скрытность и, как следствие ее, внешняя безликость - краеугольные камни
моего ремесла. Впрочем, помолчать про "подвиги" хочется и самому. Шпион или,
выражаясь благородным слогом, разведчик, который гордится собой? Я не с
теми, кто так считает. Гордится нечем, и скрываешь подробности
профессиональной принадлежности, как если бы подвизался сутенером.
Личные связи с внешним миром, таким образом, становятся как бы рваными,
фрагментарными.
Другими словами: я ни с кем не разделял более или менее значительную
часть моей жизни. В некоторые годы это относилось и к семье.
Ефим Шлайн - единственное исключение. В России он мое непосредственное
начальство, то есть работодатель, отец родной, поилец и кормилец. По моим
догадкам, поскольку определенно знать этого не полагается, он имеет звание
полковника известной службы на Лубянке, о которой, в сущности, как
выясняется всегда и в конце концов, ничего достоверного и не известно...
Ефим, видимо, уловил мое легкомысленное настроение. Уподобившись
подсолнуху, который крутится вслед за солнцем, я вывихивал шею, следя за
перемещением вдоль памятника рыженькой с виолончелью. Да и она, мне
показалось, приметила интерес потертого жизнью господина.
- Es muss nicht immer Kaviar sein! - полупропел Ефим по-немецки.
Более верный признак, определяющий временную принадлежность
шлайновского пребывания в школе КГБ (или как там назывался этот хедер,
которому в эпоху профессионального вызревания моего работодателя еще
предстояло стать "имени Андропова"), трудно было бы придумать. В прямом
переводе немецкие слова означали: "Икра бывает не всегда", в смысловом: "Не
все коту масленица".
Детали предают. Суетное искушение сострить на их игре - всегда донос на
собственное прошлое. Так я и сказал Шлайну. И мы рассмеялись вместе...
Некий немец Марио Шиммель, влачивший жалкое литературное существование,
присказку про икру сделал заголовком наспех, ради заработка состряпанной
книги. Она пошла миллионными тиражами, выдержала две экранизации и, хотя
давно забыта, после нее создатель Джеймса Бонда нового в шпионскую
литературу ничего не привнес. Разве что довел жанр до абсурда. Герой
Шиммеля - Ливен - король рукоприкладства и интеллектуальных единоборств. Он
защитник слабых и сирых, а также финансист почище Хаммера. Обесчещивает
девиц без числа. В условиях нормированного распределения по карточкам
ухитряется элегантно одеваться и выдерживать аристократический стиль в
выпивке и жратве. Веселый, щедрый, добрый, ловкий и богатый. Свою порцию
невзгод во второй мировой войне он глотал с шутками-прибаутками, обводя
вокруг пальца все спецслужбы мира. Не шутил Ливен только с гестапо. Публику
из этой конторы он не переваривал, а потому истреблял маниакально.
Курсанту Шлайну показывали фильм "Икра бывает не всегда" на закрытых
просмотрах. Я видел ленту несколько раз в обычных киношках, были бы
деньги... Кажется, вместе с родителями, после отъезда из Маньчжурии, где
осенью 1945 года японцев сменили красноармейцы, которых китайцы не называли
русскими. Пришельцы обозначались словом "сулянь", производным от
"советские". После их появления харбинские русские, эмигранты, все чаще