"Алексей Слаповский. Здравствуй, здравствуй, новый год..." - читать интересную книгу автора

проспекту, чувствуя в себе неостывшую любовь и меланхолический ужас,
ощущение слитности конца и начала: из любви - в Апокалипсис.
Но для этого требуются: 1. объект любви, 2. тёплое лето, чтобы в четыре
утра не дрожать, 3. ранний восход, 4. полное безлюдье, 5.чего-то ещё такое,
чему названья нет.
... Ах, чёрт!
Всё те же пацанята, подлецы,- опять мимо меня, опять толкнули,- а я
упустил момент! Схватить бы - и дать по роже, вот и выполнил обязательство!
Ну, не по роже, по макушке, но больно чтобы было, со злостью, с силой, чтоб
помнил, сучонок!
Но зато: впереди плетётся пьяный старик. Успел с утра. Он идёт у
забора, огораживающего стройку, вернее, ползёт плечом по забору, еле
переставляя ноги. Чёрно-бурое пальто до пят, валенки какие-то, бесформенная
шапка на голове. Лицо всё в седых волосах", глаза чуть выглядывают из-под
густых бровей, красные щёки морщинятся, а вот слеза - то ли выдутая ветром,
то ли от удовольствия, от расслабления души выкатившаяся. Догнать его и дать
ему по роже. Он и не заметит спьяну, качнётся, облапит забор, не упадёт,
постоит так - и побредёт дальше, тут же забыв. А дело сделано, по роже
дадено, в послужной список занесено. Я не хуже вас, да-с, и мне приходилось
по рожам бить, знаем, умеем - неоднократно-таки бивали по роже, очень даже
просто!
Не спеша догнал я старика, обошёл, посмотрел сбоку, увидел седые волосы
по всему лицу, маленькие глазки из-под густых бровей.
Куда ж ему бить?
Грязен очень. Вот когда перчатка бы пригодилась, пусть и с левой руки.
Для такого случая напялил бы кое-как на правую, я же не левша, левой бить не
умею, не привык. В бороде у него, пожалуй, и вши водятся. Или в плечо
стукнуть? Но это не по-настоящему. В морду его, в морду, со злостью.
И злость ведь есть. Некрасивый, старый, зачем живёшь? Гад ты такой. Сто
лет живёшь - зачем? Жить надо так, чтобы не было муч. боль, за бесц. прож.
годы. Остр., Как зак. сталь. Щас как дам! Будешь знать!
Забор кончился.
Грязно-жёлто-белый домишко дореволюционной постройки, двухэтажный, с
полуподвалом. В полуподвал - ступени.
Старик мутно посмотрел на меня, промычал: "Паррьь..." - и показал рукой
вниз. Это означало: парень, помоги спуститься.
Тут я тебе и врежу. Ты спустишься у меня. Ты у меня головой вышибешь
дверь!
Я брезгливо взял старика за локоть и поволок вниз. Открыл его телом
незапертую дверь, втолкнул внутрь, увидел какое-то лежбище, направил
старика, повалил на лежбище. У двери разглядел выключатель, не пальцем, а
ладонью, краем ладони, чтобы не испачкаться, щёлкнул - результата не
добился. Впрочем, глаза уже попривыкли.
Я сел на деревянный табурет.
На столе в стеклянной банке стояла толстая парафиновая свеча. Я зажёг
свечу. Намного светлее не стало, но некоторые части жилища, до этого бывшие
в полном мраке, показали себя хотя бы тенями.
Пространство было удивительно гармоническим. Всё под стать старику:
серый потолок, в центре которого лампочка на скрученном проводе, газовая
печь, грязная, исчерченная, кирпичи на углах выступают краснотой. Пол, не