"Вениамин Борисович Смехов. Пейзажи и портреты " - читать интересную книгу автора

десятки имен своих друзей-литераторов 20-х годов, от Ильфа до Тэффи и
обратно. На кухне нас сверх ужина угощали перекрестными воспоминаниями оба
друга и автора... Мы переглядывались с Володей и аж жмурились от счастья
слышать такую самобытную, изысканную и насмешливую русскую речь. Боже, как
мало остается рыцарей великого языка - такого уровня, такой культуры и с
такой доброй, непоспешной интонацией.
Мы часто повторяли фразы Эрдмана в доказательство бережливости звуков
при снайперской точности репризы вроде: "Полковник был близорук и поэтому
часто принимал себя за генерала..." И другие.
...Один мой рассказ, в котором душа экскурсовода переселяется после
смерти в его указку, в доме Эрдмана добродушно похвалили, но все указали на
явную затянутость. Предлагали что-нибудь выкинуть, а Николай Робертович
сказал: "Автору, по-моему, виднее его работа. Очень возможно, что рассказ
нужно дописать тремя фразами - вот он и окажется в самый раз..."
...Каждое посещение Эрдманом театра врезалось в память. До сегодняшнего
дня мысли, речи и образ Эрдмана составляют живой источник в ежедневной
работе. Мы храним в памяти какое-то деловое собрание, которое "выпало из
рук" председателя, ибо в горячке "выяснения отношений" случилась перебранка,
далекая от темы вечера. Вскакивали актрисы и актеры, говорили одновременно,
возмущались, творили бестолковую суету, вращали зрачками, всплескивали
руками... Еле-еле прервав бедлам, председатель посожалел о потраченном
времени и, махнув рукой на нас, предоставил слово Эрдману. Николай
Робертович поднялся и, преодолевая неловкость от публичного выступления,
кратко заявил: "Актьть-оры как дьети: пять минут играют, а ссорок пьать -
сс-утяжничают". После этого нам осталось благодарно рассмеяться, устыдиться
и разойтись по домам..."

Владимир Высоцкий. Теплой волной занесло в Театр памяти общие
спектакли, вечера, заботы и поездки - знаки "Тройственного союза" с В.
Высоцким и В. Золотухиным...
Издалека наши идеи "на троих" в 1966-1968 годах кажутся мальчишеством,
молодечеством. Володя, Валерий и я затевали тайные сговоры. Например,
нагловатого и самовлюбленного К. Л. сговорились удалить из театра - за
грязь, презренье ко всем и за то, что "вообще противный". Ничего особенного
не было проделано, разве что на собраниях и на худсоветах четко выбивалась
наша антипатия, и вот "чары" К. Л. померкли, и вскоре противный тип исчез с
таганского горизонта.
Время, работа, окружение - все ставило на свои места. Высоцкий,
естественно, был заводилой - как на сцене, так и за кулисами рабочего дня.
Мы много ездили с концертами. Это было не только лестно, выгодно,
приятно - здесь строилось некое подобие жанра, близкого по духу с нашими
премьерами. Не было сольного концертирования, а было, как в "Антимирах" -
нашем поэтическом первенце по стихам Андрея Вознесенского, присутствие всех
на сцене, выход одного к микрофону под взглядами любви и сочувствия, Такая
драматургия и нам и зрителям казалась современной, честной и неизбитой.
Вышли впятером, допустим: Высоцкий, Васильев, Славина, Хмельницкий и я.
Поклон, и все сели полукругом на сцене; кто-то - или Владимир, или я -
отделяется, берет в руки микрофон. Это ведущий. Он расскажет о театре,
сообщит, над чем нынче работаем, и представит участников. Раз за разом на
глазах у чуткой публики московских, ленинградских и других "ящиков", НИИ,