"Вениамин Борисович Смехов. Пейзажи и портреты " - читать интересную книгу автора

сыграл на сцене комедийных ролей, то властью автора населил ими многие
песни, а уж как Высоцкий "перевоплощался" и как сумел рассмешить своими
Ванями-Зинами - ведьмами - берегами всю необъятную аудиторию слушателей,
давно всем известно... А на сцене был такой случай... Заболел артист,
игравший предводителя "женского батальона мгновенной смерти" в шаржевой
сцене "Десяти дней, которые...". Срочно вошел в эпизод Высоцкий (чем-то он,
кажется, провинился, и срочный ввод смягчил бы "срочные выводы" дирекции в
адрес непослушного). На сцене- вся труппа; фарсовое изображение встречи
Керенского с "боевыми" дамочками, все шумят, пищат "и в воздух чепчики
бросают...". Батальон под команду предводителя шагает, перестраивается,
выкликает лозунги верности премьеру... Вместо ожидаемой нервозности за ввод
товарища нас постиг дружный приступ хохота... еле удержались на ногах... Я
хватался за соседей и плакал от смеха, клянусь! Такой выбежал зачуханный, с
нервным тиком (от обожания начальства!), одуревший от близости Керенского -
Губенко солдафончик! И так он крыл своих воительниц, и эдак... и воет, и
носится, и сам готов за них - "на грудь четвертого человека рав-няйсь" - все
сравнять, огрехи провалить сквозь землю... то просит, то рявкает, а то
успевает премьеру на бегу осклабиться жалкенько... и унтер-пришибейски, и
чаплински одновременно...
Из комедийного "баланса" его трагическим ролям помню одну шалость - из
обильного списка розыгрышей. Правда, мне не сразу показалось шалостью то,
как ворвались не в свой спектакль Высоцкий с друзьями... Во Дворце завода
"Серп и молот" шел "Добрый человек из Сезуана", там Володя исполнял роль
летчика Янг Суна. А в полутора километрах, на Таганке, дома, игрался "Час
пик". Здесь я два с половиной часа бегаю, качаюсь на маятнике, грешу и каюсь
за варшавского человека - чиновника Кшиштофа. В этом современном трагифарсе
есть рефрен: все актеры в назначенный миг высыпают на сцену, озабоченно
снуют туда и назад, под грохот музыки и вспышки прожекторов. А я сквозь
людей, суету и шум продолжаю выкрикивать свои монологи - как бы на улице и
как бы в запарке жизни. И вот, представьте, привычные рефлексы
разрушаются... улица Варшавы кишит народом... - что-то мешает... а, это
смеются персонажи, просто давятся от хохота... теперь вижу и я, но давлюсь
от другого - от гнева и отчаяния: вместе с "варшавянами", в том же ритме, с
полным серьезом во взоре носится по сцене взад-вперед Высоцкий - Янг Сун
вместе с тремя дружками из "Доброго человека...". Так сказать, проездом из
Китая в Варшаву... Четверо оборванцев среди цивильной публики... В глазах -
плохо скрываемый восторг и, конечно, ожидание ответного восторга... Я,
вопреки ожиданиям, обиделся. Высоцкий увез ребят в машине доигрывать Брехта,
это они так "проветрились" в свой антракт. Если бы снять нас всех на
пленку - очень смешно было бы... Но мне смешно стало только через день,
когда Володя подошел, сузил презрительно глаза и "врезал": "Ну что, доволен?
Настучал на нас шефу? По дружбе, так сказать? Выговор влепили из-за тебя!"
Пошли к доске объявлений, и я расхохотался - и над нелепостью подозрения, и
над Володиным гневом. Я доказал ему, что я "не виноват" (как в песне у него:
"...я доказал ему, что запад - где закат")... но было поздно... выговор не
сняли... И что за печаль: мало ли их, выговоров, на его бедную голову...
Никто ведь не изобрел отдельного статуса общения с исключительными
личностями. И сегодня, когда на Доску Памяти одну за одной вывешивают ему
Благодарности, это крохотное происшествие оборачивается всего лишь доброй
шуткой, даже - талантливым сувениром от его спектакля - моему спектаклю.